|
Глава восемнадцатая. В ЗАКУТКАХ МОЕЙ ПАМЯТИ Щепотка земли Меня всю корежит, странная нервозность охватывает и вталкивает в непонятные закутки памяти, где боль еще осталась. Травмы, полученные на жизненном пути, не дают покоя, вылезают то тут, то там шипящими змейками, и яд их растекается по венам. Каждой клеткой своего существа пытаюсь вытравить из себя шипы, которые застряли во мне. Совсем недавно, произошло интересное событие. Каждую неделю в течение почти трех лет ко мне приходит Нора и помогает с уборкой дома. Но полтора года тому назад, в начале 2001-го, в попытке справиться с очередным внутренним кризисом, и заодно выправить ситуацию в своей фирме, где потерпела полное разочарование, я обратилась к Фэнкшуй. Есть такая китайская испытанная веками теория об энергиях, в которых мы живем, причем всё наше благосостояние и жизнь зависят от них. И, соответственно, в ту пору я покупала цветы и ставила их в определенные места, переставляла мебель, в надежде сгладить углы своего существования. Именно тогда Нора взяла себе в помощь молодую женщину, которая тоже интересовалась названной теорией, и как-то спросила меня, «верю ли я во всё это». «Верю, не верю, - подумала я, - но если это сделает мою жизнь более гармоничной, то почему бы и нет?!». Однажды, Нора и её помощница сказали, что взяли у меня с заднего двора пару щепоток земли и надеются, - я не буду против. Сердце моё просто вскричало: «Не смейте!» - а в голове пронеслось: «может, ничего страшного не случится!», да только я сказала: «ну, забрали, и забрали, ладно, я, в общем-то, не против». В книгах Фэнкшуй сказано, если у тебя нехватка с деньгами, то надо высадить «денежное дерево», и положить туда щепотку земли с участка того человека, у которого дела идут успешно. Страшно сказать, но спустя три месяца, после этого случая мои дела трагически пошатнулись. В июле мы с Майклом наконец поехали в свадебное путешествие по Европе. Уезжали после «кровавого боя» на директорате, где Майклу вменили невесть что, хотя дела в созданной нами компании шли прекрасно и мы планировали начать платить дивиденды со следующего года. Наверное, надо было не уезжать, но билеты в Европу были куплены, и я настаивала на поездке. Европа показалась мне маленькой и уютной. Наконец-то я увидела любимый в моих мечтаниях Париж и Венецию, где в полнолуние на площади музыканты играли мелодию, ту самую, под звуки которой я шла с Майклом к алтарю. Романтика и магия Венеции очаровывали. Мы вернулись домой, и в первый же рабочий день нам был выдан вердикт об освобождении от должностей. Дворцовые интриги Утром, подъезжая к зданию компании, Майкл сказал, что всё изменилось, даже пространство вокруг нас имеет какой-то странный оттенок. Помню, мне хотелось найти Майкла в его офисе, но не нашла. Подходила к нашим служащим и задавала разные вопросы по работе, но настораживала какая-то особая атмосфера. Просмотрев пачку документов, я вышла на улицу, увидев белый лимузин и двух пинкертонов около, хотела узнать, в связи с чем они сюда пожаловали, но остановилась. Потом меня позвала наш финансовый директор и попросила пройти в кабинет. Зашла, - вижу, мужчина, назвавшийся представителем адвоката компании, протягивает пакет, просит прочитать, поставить подпись на бумагах и последовать за ним. Вскрываю конверт, читаю: отстранена от должности, со всякими мыслимыми и немыслимыми «спасибо»… Ледяное спокойствие - откуда что взялось! – охватило меня. Не знаю, может, меня жизнь приучила принимать события такими, как есть, и разруливать их по ходу дела. - Подписывать не буду, должна переговорить со своим адвокатом, - сказала я, - мне необходимо найти Майкла. Мне ответили, что он находится в офисе, у адвоката компании, а мне надлежит сдать все ключи, забрать свои личные вещи, а потом меня отвезут домой на лимузине. Поднимаюсь к себе в кабинет - в голове только один вопрос: как это всё воспримет Майкл, теперь главное – чтобы он проявил выдержку. Внутри себя ругаюсь последними словами: «Паскуды, а не директорат! Интриги дворцовые! Как же я не уследила, я знаю, кто это сделал! Кошмар, - ведь мы эту компанию стартовали вдвоем с Майклом, причем с нуля, потом банку 70 процентов продали - деньги были нужны. Ах, как глупо всё получилось!». Всё это проделка новых инвесторов, им покоя не давало, что мы с Майклом поженились и вдвоем можем нести в семью такую зарплату. Ох уж, проклятая зависть человеческая! Впрочем, и хрен с этим со всем! Главное, Майкла найти. Так думала я, перебирая ненужные бумаги. Ничего личного в этом кабинете у меня нет. Молча, улыбаясь, вышла, спустилась на парковку и подошла к белоснежному лимузину. Встала и стою. Недалеко от меня пять мужиков, смущены до предела. «Явно сами не знают, что творят», - проносится мысль. - Кажется, среди вас нет настоящего мужчины - кто-нибудь догадается открыть дверь машины или нет? – говорю я с апломбом. Мужики тут же бросились открывать, извиняются за нерасторопность. Элегантно сажусь. Главное - уйти с достоинством… Блин, оладушка! – продолжаю безмолвно ругаться, - нескладушки получаются в вашей жизни, синьора. Что-то там один из работников сказал, - а, да… за время нашего отпуска они все поняли, что и без нас могут обойтись! Подонки! Если б мы не начали это дело, они бы нигде и никогда за всю жизнь не заработали таких денег, как у нас. Разбаловали всех, захвалили! А они – нож в спину. Предательство! Ну, не может народ сражаться с открытым забралом, всё из-подтишка, всё за спиной! Никакой разницы – невзирая на страны и народы, одни и те же методы! – продолжала ругаться про себя. Сердце болит. Как же дальше жить? Нет, за что мне всё это, неужели мало выстраданного? Только вздохнула, думала, наконец, нашла счастье и покой в жизни. Зовут к телефону! Кто? - Алло, Майкл, не волнуйся, я в порядке. А ты?.. Я – тоже, сейчас подъеду. Бумаги? Безусловно, не подписала, - заверила я. По голосу старалась понять, в каком состоянии Майкл. А он волновался за меня. Подъехав к адвокатской конторе, увидела нашу машину. Вышла из лимузина и встала около «Бекки», так я прозвала наш «Бьюик». Он вышел, мой Майкл, и решительно сказал: - Нас не сломать и не остановить!. Мы решили судить каждого из директоров и компанию, это их пугануло, и вынудило заплатить нам за год вперед, на том и разошлись. Череда отчаяний Прошел год, компания гибнет, контракты, которые Майкл заключил, расторгнуты клиентами, продажи продукта нет. И зачем только надо было затевать все эти интриги, чтоб придти к такому плачевному результату! Ну, сместили они нас - такое сплошь и рядом происходит - ну и вкалывали бы, бизнес расширяли, однако не тут-то было. Пороху у нового менеджмента не хватило, таланта не оказалось, мечты... Компания была наше с Майклом детище, нам хотелось довести её до ума, потом продать и на этом заработать, а уж тогда просто передохнуть от всех мытарств. Не получилось. - Помнишь, как мы пятилетие компании праздновали, и я сказал, что это наш последний праздник в компании, я чувствовал, наше личное счастье и успех бизнеса директорату все глаза выел. Вот так всё и получилось! – тихо говорит Майкл. - Да знаю я. Ты как скажешь – так и получается, лучше б не говорил, - вздохнула я. А он всё размышлял вслух: - В последнее время невозможно было творчески работать! Чтобы патент составить, уговаривал полгода. Новая технология, новейший способ – за полчаса придумал, - им не понятно! Впрочем, они даже не знают, где это в сервере находится. Всё прахом пошло… - Ладно, ничего не поделаешь, что-нибудь новое придумаем… Но ничего нового не лезло в голову. Прошел месяц, было 11 сентября. День великой американской трагедии, день удара в спину. Террор за террором. И никакого просвета. Так и запараллелились эти два события в моей жизни и жизни страны, где я теперь живу, как двойное предательство. Утром того дня проснулась от кошмара, в котором люди-мумии поднимались по трапу самолета. Выскочила в комнату и увидела на экране телевизора, как первый самолет в здание врезался… Майкл пытался зарабатывать на маркете, но маркет летел, как фанера над океаном, только куски откалывались, а с ними исчезали и деньги. На всё это накладывалась бешенная печаль от того, что Юлька уехала из дома в институт. Я с трудом отрывала её от себя в самостоятельную жизнь. Для меня она всё ещё была девочкой. Ночами я плакала, подолгу всматривалась в окно, сердце у меня разрывалось. Я понимала, дочька повзрослела и должна идти по собственным терниям, в лучшем случае – может будет прислушиваться к моим советам. Дни шли за днями, месяцы за месяцами. Чередовались отчаяние и зыбкие попытки не уступить, прорваться через жестокость и мрак провала. Опять провала… Уговаривала себя словами: всё пройдет, всё перемелется… Майкл начал писать сценарий для фильма, а я так и не могла найти себе применения. По весне заставила себя пойти в колледж. Учеба меня вдохновила, с рюкзачком за плечами я шла на уроки, писала эссе. Верни мое Но ночами мучалась: может, на мне роковая печать, если мужчины, которые входят в мою судьбу, не достигают успеха. Может, мне это предначертано, или я в грехах своих до сих пор не разобралась, чего-то не смыла с себя, или порча на мне? Я занялась домом, чистила, убирала с остервенением. Чтоб не видеть никого и забыться, нашла способ: сбегала в казино и играла на автоматах. Глупо, конечно, от себя ведь не убежишь. Только зряшная трата денег. Я задыхалась от всего: от себя самой и от тех терзаний, в которые я погрузилась, копаясь в себе, в своей жизни, в поступках… Дохода не было, сбережения иссякали. Часами мы с Майклом проводили мозговую атаку, писали сумасшедшие идеи, создали новую компанию. Которая так и осталась на бумаге. Было ощущение, что нас под корень подрубили и наша творческая активность улетучилась бесследно. Пожалуй, Нора не работала у меня уже год. Однажды я решила: она должна вернуться и продолжать помогать мне по дому. Мы встретились как хорошие приятели. Но каждый раз, когда она входила в дом, у меня было желание попросить её вернуть ту щепотку моей земли, что она забрала. Этот эпизод не выходил у меня из головы, постоянно крутился – может, самозащита какая срабатывала, или иллюзия, что действительно магия сыграла со мной плохую шутку. Поэтому сегодня я Норе прямо об этом и сказала. Она согласилась, и привезла обратно ровно две щепотки, и бросила в те же места, с которых они были взяты. - Нора, тебе не нужна чужая судьба, живи своей! – сказала я ей. - Да, мне нужна только моя судьба, - покладисто отвечала Нора,- знаете после того, как я это «денежное дерево» высадила, все мои дела пошли на лад, а моя помощница так даже новый дом купила. - Не бойся, удача от тебя не уйдет, всё будет хорошо, - уверяла я, - ты только положи кусок хлеба в горшок с деревом, вместо моей земли, которую ты вернула. Кусок хлеба, тобой заработанный. Тогда дерево не погибнет. Нельзя заниматься такими сакральными вещами, которым мы не обучены и доподлинно не знаем. Каждый из нас играет свою роль в судьбе тех, с кем встречается, пусть уж эти роли будут добрые… Понимаешь, я ведь тоже неправильно сделала, не послушалась своего сердца, - продолжала я. На самом-то деле я впервые поняла, как легко было б жить, если бы сердце с разумом пребывали в мире и гармонии. Но – как этому научиться? Может, в тот момент, когда женщины забрали мои две щепотки земли, сердце моё обуял потайной страх, который сидел во мне всё это время – а вдруг что-то дурное произойдет? И он, этот страх, притягивал разрушительную энергию, поэтому все напасти и случились? В мыслях всё укладывалось так: ведь я свой дом купила сама, на свои деньги, когда все говорили, что это безумие. И песок, составляющий основу моей земли на участке, - мой. И всё это мне очень непросто досталось. А тут кто-то «одолжил» щепотку моей удачи… В конечном итоге, я поняла: время сбросить рухлядь прошлого, и начать жить сегодняшним отрезком судьбы. Горб прошлого только гнет спину, голову к земле клонит, отяжеляет сердце, мешает идти вперед, а идти надо… Подарок По ступенькам-мыслям сбегать в лабиринты событий и с размаху врезаться в дни или часы, которые определяли повороты в моей судьбе, или просто, крадучись, нащупать и едва провести рукой по шершавой поверхности чувств и ощущений, к которым не прикасаешься десятилетиями – пожалуй, вот что есть моя память. Где-то, детской твоей же рукой, начертанные, неуклюжие рисунки превращаются в мечты и остаются в далеких глубинах твоего существа, чтоб однажды превратиться в реалии, а возможно, так и остаться еле видимым рисунком в мареве иллюзий. Столько лет прошло после того, как я впервые в восхищении увидела своё первое пианино, как часто я желала иметь кабинетный рояль, чтоб сидеть и с наслаждением строить аккорды, тихо играть и прислушиваться к каждому звуку. Но я всегда понимала, - это нереально и никогда не сбудется… Утро начиналось обычной неспешной суетой по дому. И вдруг – звонок телефона. На другом конце – голос Володи, моего зятя: - Мам, минут через десять к тебе заедет мужчина, он тебе кое-что передаст, ладно!? - Конечно, заберу, не волнуйся! – наверное, что-то по работе, - мелькнуло в голове. Какое сегодня число? 20 декабря 2002 года… В самом деле, не успела я переговорить с зятем, как в дверь позвонили, на пороге стоял чернявый молодой человек, а за его плечами у края дороги я разглядела грузовую машину. Побежала по дорожке, заглянула вовнутрь. И не поверила своим глазам… Это был рояль. Черный, лаковый. Нет, ненормальная у меня семья. Ну, я, похоже, вполне сумасшедшая, но… они туда же, и еще похлеще. Смотри-ка, что придумали, купили мне всё-таки на день рождения… подарок. Слёзы побежали по щекам… Мужчина недоуменно посмотрел на меня. Я запричитала что-то наподобие: «мои дети… это мне подарок… у меня день рождения»… Потом рванулась к телефону и взахлеб, рваными фразами, говорила о невероятности судьбы и о фейерверке, озарившим мою душу. Вряд ли сквозь мои рыдания зять и дочь смогли услышать что-нибудь вразумительное… Подарки в жизни бывают разные. Самые потрясающие – те, которые для души… Рояль вкатили по мягкому настилу. Распаковали ножки, поставили. Это был «Petrof». Когда я увидела, то подумала: «Не может быть!». Этой же марки был рояль, на котором я играла свой первый экзамен по музыке. Хочу попробовать! – решила я и бросилась в другую комнату за нотами, попались под руку сонаты Моцарта, - старенький потрепанный том. Поставила на пюпитр, открыла на какой-то странице, и стала играть. Невероятно, но я открыла страницу именно той сонаты, которую играла в детстве. Звук… Прекрасный звук. Нет, рояль немножко замерз, его столько часов везли, ему надо согреться. Я поняла, что начинаю с роялем разговаривать. Это удивительно, но мой инструмент всегда казался мне живым существом, а этот, ну этот – просто чудо. Беру несколько аккордов… Он отвечает, клавиши сами притягивают пальцы, обдают прохладой… «Тебе будет у меня хорошо, ты будешь любить мой дом, я знаю», - говорю я. Неужели я дожила до такого? Всё не верилось, что это случилось со мной… Потом вспомнила: ведь моя Вика , еще в раннем детства решила: настанет день, и она купит мне рояль… Попробую Шопена сыграть, интересно, как зазвучит трель. Прекрасно. Надломленная роза Я оживаю! Вот что со мной происходит. Ещё вчера я была рассержена и на грани срыва, был суд у Майкла - пренеприятнейшая история, но он его выиграл. А сегодня как будто жизнь началась заново. Если хорошенько подумать, то столько знамений с самого раннего утра! По электронной почте пришел макет журнала, где будет напечатан отрывок из моей книги, я даже не успела его прочесть… Как будто два разных витка в моей судьбе встретились в одно мгновение. Детская мечта осуществилась в тот же момент, когда нечто, что жило во мне долго и не находило выхода, появилось в страницах будущего литературного альманаха. В один миг Я-девочка и Я-женщина встретились глазами, прикоснулись друг к другу. Один круг замкнулся, а второй только начинается? Творчество - главное в жизни, каким бы оно ни было, это часть меня, процесс, без которого нет счастья, нет мира и покоя в душе… Но что это? Опять звонок в дверь… - Вы Виктория? – я кивнула головой. – Распишитесь, пожалуйста. Букет красных и белых роз был огромным, цветы благоухали на весь дом. Пятьдесят роз, но одна надломилась. Поставлю её отдельно… Хотя ведь на самом деле мой день рождения еще не начался. Значит, всё правильно, так и должно быть. Чуть-чуть до круглой даты не хватает и – стебелек надломился. Что же они со мной делают, мои дети? Наполняют сердце таким восторгом! Я не выдерживаю и опять звоню … Слова никогда не могут выразить всей глубины признательности и благодарности… Но я знаю, мои дети чувствуют меня очень хорошо… Они поймут… Ваза с розами стоит на рояле… Не заметила, как очутилась на коленях, молитва пришла сама собой, я благодарила Бога, мир, Вселенную, людей, которые прошли со мной по моей жизни, молилась за моих детей, внуков и даже будущих правнуков, шептала спасибо за прошлое, настоящее, будущее. Если б кто-то увидел меня в этот момент высшего моего уединения, наверное, сказал бы, что я просто в приступе экзальтации. Но путы прошлых запретов разлетелись в пух и прах, в этот миг я была сама собой… Слабой и сильной, сумевшей пройти через невзгоды и не сумевшей побороть страхи, грешной и невинной, возвышенной и омытой собственными слезами. Достигла я или нет в своей жизни намеченных высот, сейчас не имело значения. Очищение от мытарств и ошибок, покой и отдохновение в сердце… Начало новой жизни… Выбор … А потом поплыли воспоминания… В 95-м, в августе, Вика уехала в Калифорнию на учебу. Откуда мне было знать, с какой тяжестью на душе она уезжала, с болью отрываясь от своего любимого. Я часто звонила и подолгу разговаривала с ней. Она остановилась у Майкла и первые месяцы жила в его доме. Однако в сентябре её звонок и рыдания в трубку до такой степени разбередили меня, что я решила уехать к ней. Уже тогда было понятно, - жизнь с Павлом не получится, наши дороги разошлись, хочется этого нам или нет. Разговоры на кухне шли о перспективах отъезда то ли в Канаду, то ли в Америку. В нашей жизни прочно обосновалась некая особа, чей сын когда-то учился в одной и той же музыкальной школе с Викой. Помню, как Паша, его мать, занимала нам деньги, а её сын посещал Вику в госпитале. Паша восторженно вслушивалась в каждое слово, что произносил мой муж, и её влюбленность бросалась в глаза. Всё более настоятельно она толковала о Канаде и придумывала для нас самые немыслимые варианты переезда. Я слушала, что-то отвечала, но про себя решила: мне туда не надо. Возник вопрос, куда и с кем поедет Юля. Возможно, она двинется в Канаду с отцом, а я уеду к Вике, и через какое-то время мы встретимся все вместе… Во всех этих рассуждениях было что-то неестественное. Одним вечером, когда мы были вдвоем с младшей дочерью, я сказала: - Малыш, у тебя есть выбор: ты можешь поехать со своим отцом или со мной. Но я хочу тебе сразу сказать, - будет нелегко, у нас нет денег, негде жить, всё придется начинать сначала. Если ты готова пережить все трудности вместе со мной, не побояться, то… Тебе решать. Я смотрела в лицо одиннадцатилетней девочки и думала, что решение, которое она сейчас примет, изменит всю её жизнь. - Я еду с тобой, мама! – сказала Юля. - Хорошо, тогда собирайся. Паспорт у тебя есть, ты уже в Англии была, в Эмираты с бабушкой ездила, в Болгарию… Уже кое-что повидала. Как только визы получим, сразу же и уедем. Возьмешь самое необходимое и то, чем дорожишь… Подав на визы, я была уверена - мне, как всегда, дадут многократку. Главное, чтоб разрешили выехать. В тот день я приехала к матери на квартиру, и сказала ей: - Мама, я уезжаю. Насовсем… Я не знаю, что из этого получится, но я должна быть рядом с Викой, я обязана помочь ей выстоять, и младшую забираю с собой. Благослови меня. Сегодня в три часа дня я должна получить визы, я побуду у тебя, а потом поеду в посольство. Я легла на диван, закрыла глаза, в голове засело одно слово, которое повторялось как на шарманке: «Всё, всё…». Да, многое заканчивалось, а что нет – то наотмашь отрезалось, рубилось с плеча. Павел был согласен. Впрочем, он не мог мне препятствовать в любом случае. Без объяснений, по-доброму уеду… Часы длились долго. Наконец, я получаю паспорта, открываю, вижу – виза одноразовая … Всегда получала многократную, а сейчас… Ну просто билет в один конец… Всего три дня мне понадобилось, чтоб принять решение, получить визы, купить билеты. Друзья собрались на проводы, я доупаковывала саквояж. Два небольших чемодана – это всё, что мы брали с собой. Запомнились глаза матери и брата: в них было понимание и тревога. Но я была полна решимости, немногословно прощалась со всеми, последние объятья – и самолет унес нас в другую жизнь. Для начала в Москве мы жили два дня у Берика, друга моего брата, который помог нам деньгами и добрым словом во время Викиных операций. Без его помощи мы тогда вряд ли бы выстояли. Он был последним, кто провожал и благословлял нас в долгий путь. Взмах его руки и наполненные слезами глаза – это всё, что я видела в последний момент. Всё… Всё… Первый месяц в Америке В самолете я неожиданно услышала название своей американской компании и из случайных разговоров от попутчиков узнала о молодых бизнесменах из Кемерово, которые едут на обучение при посредстве моей же компании. И действительно, наш президент встречал их в Лос-Анджелесе, он был крайне удивлен, увидев меня, хотя и предполагал, что я не выдержу и приеду к старшей дочери. Вместе с кемеровчанами он забрал мою младшую дочь, а я дождалась Майкла и улетела на его самолете. Первый месяц в Америке я с двумя дочерьми жила в доме Майкла, потом мы сняли кондо. Его знакомые и родственники меблировали наше новое жилище. Кто-то привез диван, кто-то матрацы, обеденный круглый стол. Свои первые два стула я купила на гаражном сейле, так называются распродажи вещей, которые людям уже не нужны. В домах открывают дверь гаража и выставляют всё лишнее в доме, для продажи. Стулья были старые, покрытые кожей, но стоили дешево, им было лет под сто. Потом я попала на аукцион, на котором приобрела большой холодильник. Бытовые хлопоты, наконец, закончились, и как-то вечером, усевшись возле камина с двумя моими дочерьми, я поняла - теперь всё будет зависеть от нас самих. Ещё осталась привычка запирать все двери и окна на замки и перепроверять на три раза, вздрагивать по ночам от каждого звука, но покой постепенно вливался как бы в сам кровоток… Поживем - увидим, что дальше будет… Моя дочь выходит замуж Ночами приходили разные мысли, от которых подолгу не засыпалось… Павел и влюбленная Паша так и остались в том измерении, чего уж и говорить, все её притязания на мою дружбу были игрой в совершенно другое. Мне-то было понятно, что они будут вместе. Недаром Павел позвонил как-то и сказал, о своей поездке не в Канаду, а в Чехию, вместе с ней. Ну и ладно, может, они своё счастье найдут… Хотя, - пока что он живет у моего брата. Здесь у нас свои проблемы – младшая в школу пошла, сплошные неурядицы. Ребята её не принимают. «Рашей» (русская) обзывают, уже кому-то она пощечину отвесила за оскорбление, но в школе её не наказали, вызвали родителей «оскорбительницы» и та получила реприманд. Надо будет перевести ребенка в частную школу. Брат продал машину, стереосистему - всё, что мог, чтоб нам денег на первое время хватало на новом месте. А Павлу всё нипочем, он даже сказал моей матери, что у нас всё в порядке, о нас есть кому позаботиться. Мама ему твердила,- нам необходима помощь, а он только о себе думает, но никак не о своих детях. В общем, так уж вышло. Он – молится. Духовность свою пестует, а зарабатывать мне самой придется, я в его глазах всегда была заядлой материалисткой. Черт знает что, люблю дешевую колбасу, как он всегда говорил, вот и буду пахать, чтоб хлеб с колбасой детям обеспечить. А тут еще старшая домой, в Алма-Ату на каникулы рвется, а дом – просто квартира, куда муж пустил Пашу с семьей пожить. Все меняется, и город давно переименовали в Алматы… Майкл обещал моей старшей билеты купить и отправить. Пусть едет, главное, чтоб обратно вернулась… Кажется, здесь новый бизнес начать можно, заключить большие контракты, скоро командировка намечается, вдруг получится и повезёт… Итак, Вика уехала на каникулы, мы остались и Рождество встречали вдвоем с Юлей. Подарки стояли под ёлкой нехитрые, пачка новых носок, ручки школьные, всякие мелочи, упакованные в яркие обертки. Ёлку, продукты привезли нам Майкл и его друг. Новый 96-й встретили тихо, и рано пошли спать. Постоянно звоню брату, пытаюсь найти Вику и поговорить с ней, январь начался, проходит три дня, а я всё не могу дочь найти. Может, мне матери на квартиру позвонить? Мы улетали с Майклом в Техас в командировку, на переговоры с потенциальными инвесторами. Почти три месяца я пыталась наладить новый бизнес. Перед отъездом в аэропорт решила позвонить ещё раз , набрала старый свой квартирный номер, дочь ответила. Не знаю, с чего я стала говорить, что ей обязательно необходимо вернуться, но потом я всё сделаю, чтоб её Володя приехал сюда в Калифорнию на учебу, и... я их поженю, если уж они на то решатся. - Мам, это правда? Ты на самом деле так думаешь? – сказала она и, помолчав секунду: - Мамочка, я замуж выхожу, в одиннадцать утра у нас регистрация в ЗАГСе. Благослови меня. У меня в горле перехватило. Сердце было готово выскочить из груди. - Доченька, а как же белое платье, я не успею тебе его переслать!! Лихорадочно глянула на часы: у них сейчас двенадцать ночи, то есть через несколько часов она выходит замуж… - А папа знает? - Нет. - А бабуля? - Нет. - Мой брат? - Нет. - Родители Володи? - Они нам кольца купили, но думают, что мы просто по молодости забавляемся, а так – нет, они не знают… - Хорошо, дай мне с Володей поговорить. Услышав его голос, я сказала: - Благословляю вас, дети! Сынок, береги её, пожалуйста, и будьте счастливы… Наверное, что-то еще говорила, просила после ЗАГСа к моей матери пойти с цветами, встать на колени и получить её благословение. Недаром я чувствовала, - нечто происходит, обоим по семнадцать лет… Только семнадцать! Ах, если любят, пусть любят! Сколько будет – всё ваше, дети! Ошеломленная этой новостью, я не могла прийти в себя, Майкл торопил меня, могли опоздать на регистрацию в аэропорт. А встреча в Техасе была так для нас важна! Ничего ему не сказав, я поспешила с ним к машине, но, приехав в аэропорт, опять побежала к телефону. Надо позвонить маме, решила я… - Мам, извини за поздний звонок, меня один вопрос мучает! Мы с братом часто тебя сюрпризами радовали? - Хватало, с лихвой… А что? - Так вот тебе еще сюрприз: завтра утром в 11 часов твоя внучка выходит замуж. Вместо ответа я услышала мамин смех… - Ну что ж ты смеешься? – крикнула я в трубку. - Да это ж прекрасно! – ответила она. - Мама, меня там нет, пожалуйста, устрой свадьбу для моей дочери, не знаю как, но сделай, у тебя осталось ровно семь часов до их регистрации, сумеешь?! - Конечно, постараюсь… А ты брату звонила, муж твой знает? - Нет, ты первая слышишь, сейчас буду им звонить. Мама, спасибо… Я еще позвоню. Звоню дальше… Тр-рр… Тр-рр… - Алло, братишка, это я, слушай, пусть Павел параллельный телефон возьмет. Слышу голоса обоих. Так! Приготовились: теперь объявим… Главное, спокойный голос… - Дело в том, что утром твоя племянница, брат, и твоя дочь, Павел, выходит замуж… - Ерунда какая-то, я её в семь вечера видел, - говорит муж, - она ничего не говорила, даже намека не было. - Ничего себе, из Америки получаем новости про то, что у нас происходит, - удивляется брат. - Первое – к тебе, как к отцу моей дочери, обращаюсь, несмотря ни на что, благослови детей. Сделай всё по-хорошему, а теперь хочу с братом говорить, и только с ним. Муж в ярости бросил трубку. - Душа моя, - говорю я своему единственному брату, - только ты сможешь всё правильно сделать, я уже сказала маме, чтоб она готовилась к свадьбе, меня там нет… я слишком далеко, сделай всё возможное… Пожалуйста. - Не волнуйся, не переживай, я сделаю, - ответил он. Объявили посадку на самолет, твердой походкой, хотя коленки дрожали, я поднялась по трапу, села в кресло. Беспечно улыбаясь, говорила о будущих контрактах и о погоде, но заметила, мелькнувшее подозрение в глазах Майкла. Ничего, подождет. Придет время, скажу. Пока самой всё это прочувствовать надо. Как мать, я была в ужасе: свадьба дочери всегда событие, но когда ты бессилен что-либо предпринять, а тем более присутствовать – с такими мыслями еще надо сжиться! Переговоры проходили нормально, я всё поглядывала на часы, остался час до регистрации в ЗАГСе… «И если мы построим перерабатывающий завод, то прибыли должны быть…». Самое важное, чтоб Павел не начал с дочерью выяснять отношения, а еще пуще – отговаривать или давить на неё. «… Процентное отношение позволяет нам предположить…». Да, у меня минимум процентов предположить, что муж поведет себя пристойно, обязательно разбираться начнет, как же без него решили, ничего ему не сказали… Значит, не доверили… «… То тогда инвестиции будут больше…». Инвестиции, проценты, у меня голова кружится от потока мыслей. Наконец-то закончили, распрощались, едем ужинать. На часах без пятнадцати минут одиннадцать, по алма-атински… Надо Майклу сказать. Чуть-чуть подожду. - Закажи мне, пожалуйста, коньяка, пусть принесут побыстрее, голова от всего раскалывается, опять давление упало, - говорю я своему другу. - Я заказал, разве ты не слышала? Смотри, уже несут, - с удивлением говорит Майкл. Взяла я бокал, мельком взглянула на циферблат: - У меня есть тост, давай поднимем бокалы за счастье моей дочери, она только что замуж вышла. За её счастье и Володи. Дети мои, живите долго и счастливо! – произнесла я, глядя в даль, туда, где молодая семья сделала первый шаг в жизнь. Заметила, как рука Майкла задрожжала, мы сдвинули наши бокалы, стекло тихонько звякнуло. - Очень неожиданно, вот это сюрприз, так сюрприз! – только и проговорил он. - Поздравляю… ты когда узнала? Понятно, когда мы в аэропорту были… Да? - Да… - И что дальше - она там останется? - Нет, обещала вернуться. - И… - Володя сюда приедет, будет здесь учиться, не знаю когда и как, но знаю, - они будут вместе. Сейчас главное, чтоб она вернулась. Женой побудет только три дня - ты можешь себе это представить? Я не могу. Ей понадобится мужество, впрочем, и Володе тоже… |
