Главная

 Содержание

Глава десятая. «У КАЖДОГО ЕСТЬ СВОИ СКАЛЫ…»

Профессор Говоров стоял на платформе Ленинградского вокзала в Москве и с нетерпением ждал посадки. Еще одна ночь в дороге и он будет дома… Говоров любил Ленинград и знал ухмылки чуть не каждого бронзового и каменного льва Питера. Тут он задумался. Что же конкретно он любил в этом городе? Мелькнуло почему-то воспоминание, как он наблюдал за шаловливым ветерком, треплющим ленточки на бескозырках моряков, косолапой, в раскачку, походочкой гуляющих по Невскому.

Припомнил чувство неискорененного с годами любопытства, с которым часами бродил по залам Эрмитажа или сидел в публичной библиотеке, - работал над очередной книгой. Но больше всего он обожал свою комнату в коммуналке, где запах старых книг напоминал об экспедициях на раскопки и о прошедшей молодости. Говоров даже ухмыльнулся: «Тоже мне, лев питерский! В старом зимнем пальто, вытертой ушанке, с видавшим виды вещмешком за плечами. Что меня так волнует и саднит? А… конечно…», - кивнул головой своим мыслям профессор.

В нагрудном кармане пиджака жгла записка с телефоном и адресом Алексея, - теперь жизнь решит, станет ли он, Говоров, связующим звеном между двумя молодыми людьми или нет. Прямо «бермудский треугольник» получается! Напишет ему Алексей или нет? Если да, то…

Его внимание привлекли нахохлившиеся голуби, степенно обходившие перрон вместе с прыгающими воробьями и собиравшие невидимые крошки. У одного голубя были длинные шпоры на лапках и выглядел он величаво.

Вокзальный запах щекотал ноздри: смесь гари, мазута, пирожков и морозного воздуха одновременно волнующий и мерзкий. Толпа людей с чемоданами и мешками металась по перрону. Но голубям было все равно, их не вспугнул даже медленно подъезжавший по путям поезд. Вдруг голубь со шпорами стремительно рванул в сторону двигающегося состава и нырнул между вагонами. У Говорова дух захватило. А голубок, пролетев между крыш вагонов, резко взмыл в небо. «Ах, окаянный! Перепугал, пернатый!», - всматриваясь в удаляющийся силуэт, подумал профессор.

«Симплегады, да, да… Симплегады. Все мы Аргонавты и у каждого есть свои скалы…», - возникшая ассоциация ни сколько не удивила Говорова.

* * *

В тишине больничной палаты, шелест перевернутой страницы прозвучал слишком громко. Жора остановился и взглянул на Лидию Сергеевну.

- Вы знаете, что такое Симплегады? – спросил он ее.

- Да, приблизительно.

- А записи оборвались как раз на главе с этим названием.

- Серьезно?

«Герои видят, как расходятся и снова со страшным грохотом ударяются друг о друга скалы. Вспомнили герои совет пустить вперед голубя; если пролетит между скалами, то и «Арго» проплывет невредимым мимо Симплегад… Стрелой летит голубь меж скалами. Вот скалы сомкнулись с таким грохотом, что, казалось, дрогнуло небо… Невредимым пролетел голубь меж скал, лишь кончик хвоста остался между столкнувшимися скалами… Волны кипят и клокочут кругом. Гнутся весла. «Арго» трещит… и закружился он, как утлый челнок. Уже сближаются скалы, сейчас столкнутся они. Гибель неминуема».

- Но в самый страшный миг богиня Афина Паллада помогла аргонавтам, одной рукой придержала скалу, а другой подтолкнула «Арго» и корабль проскочил между скал. Так спаслись аргонавты, - досказала легенду Лидия Сергеевна.

- Да… Интересно получается.

- Жора, поедем домой поездом. Не хочу здесь лежать. Не умру я по дороге. Я знаю. Не мой час еще. Иди и купи билеты, завтра уезжаем.

- Ни в коем случае! Вас врачи не выпустят отсюда! Минимум десять дней постельного режима! Что за ребячество, Лидия Сергеевна!?

- Десять дней?! Ни за что на свете!

- Вам легче стало и…

- Ну да, только хвост зацепило…

- Здесь ваши команды не пройдут.

- А ты не спрашивал врача, потому сказать точно не можешь.

- И спрашивать не буду.

- Я… подписку дам, ответственность на себя возьму и ты меня увезешь отсюда.

- Нет!!

- Ты забыл, на кого работаешь, так я тебе напомню, - вдруг тихонечко рассмеялась Лидия.

- Я… хочу, чтоб вы жили долго-долго…

- Ты еще со мной намучаешься. Вот это могу тебе обещать, я женщина неординарная. Мою судьбу стандартной не назовешь,… а уж если глаза и губы подкрасить, то краше меня не найти. У меня дел по горло, столько надо решить. Разве сам не понимаешь?! К тому же я не желаю видеть тех молодчиков , они нас хватятся. Нам надо уезжать. Иди и договорись с доктором.

Жора с шумом бросил книгу на тумбочку и не сказал ни слова. Он внимательно смотрел на женщину, его возмущение и гнев можно было угадать только по заходившим желвакам. «Упрямая! Все равно заставит! Если сам не сделаю, кого-нибудь упросит, убежит. Черт, а не баба», - подумал он, встал и вышел из больничной палаты.

Вдруг у него возникла мысль, от которой стало весело: «В конце концов, у всех людей свои трудности. И тогда, в сущности, жизнь – что? Задачник под названием «Нерешаемые проблемы». Только у любого задачника в конце обозначены ответы, а у этого - нет. Зато он самый расхожий и для каждого – свой. Переиздается мгновенно – только порешал, что смог, а уж новый экземпляр,- вот он.

Расхожее мнение гласит: нерешаемых проблем не существует. Чушь! Живем-маемся, из последних сил выбиваемся,.. у-ре-ша-лись. А для чего? Чтоб стыдно перед другими не было. Но человек - существо любопытное, если, как говорится, «подставить нож к горлу», то, откуда ни возьмись, находится выход из положения. И вопли: «не могу больше! не получается!» - резко обрываются. Правда, иногда, на поиск ответа какой-нибудь «задачки» уходят не часы, а годы, но это уж – как кому повезет…

Интересно, как долго мне придется уговаривать доктора и сколько все это будет стоить? Согласится ли поехать с нами? Любопытно, кто-нибудь еще разгадывает сейчас головоломку, как и я? Но это все – лирика. Вечереет - надо отыскать доктора…»

* * *

Жора был не единственный, кто думал, как найти наиболее разумное решение их с Лидией Сергеевной «задачки».

Далеко, на подмосковной даче, Людмила Аркадьевна готовила ужин и «ломала голову». День прошел неспешно. Вместе с маленькой Люськой они объехали магазины, взяли большую елку, набрали новогодних игрушек, купили для Люськи теплую куртку, сапожки, джинсы и свитерок.

Людмила Аркадьевна решила отпраздновать Новый Год с девочкой. В конце концов, праздник, который она устроит ребенку, значил сейчас больше, чем проблемы на работе, и даже расследование взрыва. Людмиле уже сообщили, что сын нашел родных Петуховой и сделал все необходимые приготовления...

Ее занимала судьба Люськи и мысли о будущем текли сами собой, но она не знала, как ей поступить. С чего начать? В любом случае, надо отыскать мать или родственников девочки, а потом думать об удочерении. Прежде всего, она решила вместе с девочкой поехать в микрорайон, где ее подобрала, отыскать дом и квартиру, поспрашивать соседей. Идея неплохая, только надо было Люське каким-то образом сказать…

Ужинали они молча, иногда девчонка с немым вопросом исподлобья заглядывала в глаза Людмиле Аркадьевне. Наконец, женщина решилась и рассказала ей о своей задумке, и, к ее изумлению, ребенок залился слезами:

- Я не хочу туда, не надо мамку искать! – всхлипывала Люська и, зло вытирая слезы, продолжала:

- Она пьет и на игле сидит, ничего не помнит и не знает, я ее давно не видела. Не ищите ее… баба Люда! Не отдавайте меня, я с вами жить хочу!

- Детка, поверь мне, я все сделаю, чтобы ты осталась со мной, но по закону, я обязана…

- Нет, - прервала ее девочка, - не обязана, просто никому не говорите про меня, если скажете, то меня заберут, я лучше, лучше-е на улице жить бу-ду-у.

- Хорошо, хорошо, успокойся. Только, пожалуйста, хотя бы дом покажи, из машины, и номер квартиры скажи, и вообще как твоя фамилия?

- Соколова. А папка мне не родной был, пил и дрался, - продолжала с ревом Люська.

- Как не родной? – Людмила Аркадьевна напряглась от мысли, что где-то существует родной отец ребенка и тогда все ее планы могут резко поменяться.

- Мамка сказала!

- А… ты знаешь, где он?

- Да конечно же нет! Я его никогда не видела, - твердо, по-взрослому, ответила Люська.

- Так. Понятно. Не плачь, доедай и…знаешь, еще не так поздно и мы успеем проехать в Пассаж, докупим одежду для тебя: платье на праздник, туфельки, - попыталась она отвлечь Люську.

- Они же дорого стоят!

- Ничего, не переживай. К тому же на Новый Год подарки положено покупать.

- Баба Люда, я вырасту, заработаю и потом вам все отдам, - с чувством сказала Люська.

- Отдашь, отдашь, куда денешься, - улыбаясь, ответила Людмила Аркадьевна.

Люська сорвалась со стула и, шмыгая носом, спешно вытирая слезы, схватила тарелки со стола и бросилась мыть посуду. Идея поездки в магазин была спасительной и отдаляла выяснение: кто она, откуда и где жила. Здесь была светлая, теплая кухня и ласковая женщина, там… тьма, куда Люська не желала заглядывать и отчего ее мелко трясло. То и дело от волнения посуда выскальзывала из ее рук; хорошо, что ничего не разбилось.

Из большой комнаты шел терпкий запах елочной хвои, в открытую дверь можно было видеть мигающие разноцветные лампочки. Эту елку, под два метра, Люська сама выбрала. Втроем, с шофером бабы Люды, они затаскивали дерево в дом, открывали огромные коробки с блестящими игрушками, каких она отродясь не видывала и не предполагала, что такие существуют. Больше всего ей понравились фиолетовые сосульки-спирали и большие яркие шары. А Дед Мороз и Снегурочка были почти в ее рост! Могли двигаться и говорить: «С Новым Годом! С Новым Счастьем!».

Вчерашний вечер и сегодняшний день напоминал ей  о Золушке, из старой потрепанной детской книжки, правда, без принца, зато с бабой Людой, и девочке хотелось, чтоб эта сказка не кончалась. Она не смела поведать своей спасительнице о том, как однажды в алкогольном угаре мать таскала ее за волосы, ругая последними словами и приговаривая, что она, де, отродье  Макса, гада, бросившего ее и сгинувшего в Чечне. В который раз, в ее голове возникло слово «Чечня», очень странное, болючее и обидное, как будто оно было виновато во всех Люськиных бедах. Мелькнувшие воспоминания еще больше разозлили девчонку и вдруг, обернувшись к Людмиле Аркадьевне, она сказала:

- Поехали, я покажу дом.

Люська помчалась в прихожую, лихорадочно пытаясь найти старые башмаки и ношеную-переношеную куртешку среди обуви на полке и разных пальто, висевших на вешалке. Она нарочито не притронулась к своей новой куртке и отодвинула новые сапоги.

Людмила Аркадьевна, выйдя за ней, молча наблюдала.

- Люсенька, деточка, мы же все старые вещи с тобой вместе выбросили. Ну, не хочешь ехать, так не поедем!

Она силой попыталась притянуть ребенка к груди:

- Все! Все, успокойся! Прости, прости, малыш. Всех нас, взрослых, прости.

Люське удалось вывернуться из рук женщины и, глядя на нее, нахмурившись, она громко, с хрипотцой, сказала:

- Не волнуйтесь, тетенька, мы не из лохов, на корм добудем, а супу и так привезут! Я домой хочу! К своим! Увезите меня! А то в милицию сообщу и вас посадят! Скажу, что вы меня украли или… или…, - не договорив фразы, она рванулась к двери, с силой распахнула ее и, выскочив во двор, в носках побежала по снегу.

От неожиданного оборота событий Людмила Аркадьевна на секунду растерялась.

- Люська, стой! Людочка, остановись! - надрывая связки, закричала она во след, на ходу сбрасывая тапочки и впихивая ноги в сапоги.

Люська неслась по дорожке, затем резво свернула и побежала в глубину сада. Ее яркий свитерок замелькал между деревьев. Утопая в снегу по колено, она вскоре выбилась из сил и села в снег, возле старой яблони. Здесь и нашла ее запыхавшаяся Людмила Аркадьевна.

- Ты что?! Простудиться решила? Назло мне!? Да!? – чуть не плача, приговаривала женщина. – Я ж тебе добра желаю, сумасшедшая девчонка!

Она опустилась в снег рядом с девочкой и горько, с обидой, разрыдалась.

 - Дом номер 35, корпус 2, квартира 19, - медленно сказала Люська.

- Ну ведь можно ж было по-хорошему сказать, зачем убегать, Люся?

- Не знаю…

Люська брала в ладошки снег и прикладывала к разгоряченному лицу. Снежинки таяли на ее щеках, смешивались с детскими слезами и мелкими ручейками текли на ворот свитера. На какое-то мгновение она замерла, а затем, раскачиваясь из стороны в сторону, заговорила монотонным голоском:

- Баба Люда, я такая несчастная, а у вас дома даже Дед Мороз разговаривает. Я не помню, когда в последний раз ела с тарелки, а вы еще и нож с вилкой мне положили, в ста-ка-а-н молоко налили… В нашем подъезде на первом этаже жила тетя Женя, мать у нее деньги занимала, может, она вам что расскажет. Не ревите, пожалуйста, не надо… Я поеду… Я все буду для вас делать. Я умная, я смогу. А если меня заберут…

- Никто тебя не заберет, и… думай, что делаешь! Ты мне помочь должна, только вдвоем мы с бедой справимся, только вдвоем, понимаешь? Я ведь не обещала тебе «кисельных берегов». У жизни свои законы, - отвечала Людмила Аркадьевна.

- Да знаю я, что такое жизнь, вам и во сне не привидится, - с тоскливой мудростью отвечала девчонка.

- Вставай! Давай из снега выбираться, а то замерзнем, пошли в дом.

- У меня ноги промокли…, - сказала Люська.

- А я… не могу подняться, сердце колотится. Вот умру прямо здесь, и будешь знать! – вытирая слезы, приговаривала Людмила Аркадьевна.

Испуг промелькнул в Люськиных глазах, она протянула руки к женщине:

- Я вам помогу встать!

- Помогу, помогу…

- Да, тут такое дело…, если меня кто из моей… команды увидит…, я же деньги не принесла…

- Я помню, деньги отдадим.

Неуклюже, взявшись за руки, они выкарабкались из снега и, нахохлившись, в обнимку, спешно направились к дому.

- Люська, у тебя нос и носки… хлюпают одновременно, - вдруг сказала Людмила Аркадьевна.

На долю секунды девочка прислушалась и расхохоталась во весь голос. От ее смеха на душе у женщины стало легче. «Кажется, обошлось», - подумала Людмила Аркадьевна.

Укутавшись в старую пуховую шаль и положив свою старую записную книжку на колени, Людмила  перелистывала страницу за страницей, всматривалась в выцветшие почеркушки, мягко улыбалась, набредая на имена и телефоны прошлых лет.

- Ага! – неожиданно громко сказала она. – Нашла, нашла!

- Что нашли? – вопросительно глядя на нее, спросила Люська, удобно устроившаяся на ковре возле елки и неспешно перебиравшая фиолетовые сосульки на елочной ветке.

- Заветный телефон! Очень был симпатичный молодой человек, друг его имел частное сыскное бюро. Да, фирма называлась «Частное сыскное бюро Егорова». А знаешь, пять лет тому назад это звучало смешно, словно из девятнадцатого века.

- И чем этот Егоров занимался?

- М… собирал данные о людях. Можно сказать: Пинкертон наших дней. Я думаю, он и поможет нам найти твоих близких. Знаешь, для начала, мы соберем всю информацию, а потом будем думать как все… правильно сделать, договорились?

- Пинкертон? Это кто?

- Хм…, а вон на полке книжка стоит в коричневом переплете, возьми и почитай.

Люська повернула голову и внимательно посмотрела на книги, ровными рядами расположившиеся на застекленных полках.

- В школу бы тебя надо определить, хорошо, что сейчас зимние каникулы, есть время разобраться. Так, буду звонить, а ты, малыш, пойди и телевизор включи.

- Я не знаю, как ваш телик включать.

- Дай-ка мне пульт, вот на журнальном столике лежит, я тебя научу им пользоваться.

Людмиле Аркадьевне понадобилось пять минут, чтобы объяснить девочке как обращаться с пультом и, забрав записную книжку, уединиться на кухне за закрытыми дверями. Набрав нужный номер, она недолго ждала, на другом конце прозвучало:    «… вне зоны досягания». Неудача ее не расстроила, с первой попытки не всегда все получается.

Подперев по-старушечьи щеки руками, Людмила Аркадьевна ощутила усталость, томная тоска разлилась по сердцу и на душе стало тяжело. Старые ходики мерно тикали в тишине кухни: тик-так, тик-так. Что-то будет? Вопрос завис без ответа...

Весь вечер она упорно  набирала номер телефона до тех пор, пока  не услышала знакомый голос.

 <<Назад  Далее>>

 Содержание

 Главная

 

 

 

 

 

© 2004- 2005. Виктория Кинг.

Охраняется законами РФ и США об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой её части воспрещается без письменного разрешения автора. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

 

 
Hosted by uCoz