|
Глава шестнадцатая. ПЕПЕЛ И АЛМАЗ А Алексею все равно пришлось возить камушки за кордон, заставили ли его, или сам согласился – неведомо... Из последнего Алешиного письма Лидии запомнился эпизод об алмазах. В очередной раз, осенью, Алеша собирался за границу. Поздно ночью, перед отъездом, сидел в кабинете, с плотно задернутыми шторами при свете настольной лампы. Открыв холщевый мешок, набирал в ладонь полную пригоршню алмазов, словно песок на пляже, и молча разглядывал. Через какое-то время встал и, покопавшись возле стенки, открыл потайной сейф. Сейф был канадский, с хитроумным замком. Набрав код, Алеша по щелчку определил, что дверца открылась. Внутри лежали деловые папки, стопками сложенные доллары, несколько коробочек, бумаги и сверток. В свертке - Дашины письма, присланные Говоровым. Взгляд зацепился за папку под грифом «Х». Там Алеша хранил все адреса и телефоны, копии контрактов, схемы движения финансов, координаты банков и счета, на которые перегонялись деньги для Харона. Время придет, и вся информация будет передана куда следует... Одним словом - компромат на того, чьи дела душа Алексея подспудно не принимала. Полистав страницы папки, он положил ее обратно, затем переставил коробки местами и, взяв ту, что побольше, вытащил из нее еще два мешочка. Теперь на столе перед ним лежало целое состояние: необработанные алмазы в холщевом, бриллианты в бархатном мешочке и в полиэтиленовом - золотой песок. Указательным пальцем он разгребал то одну кучку, то другую. Бриллианты сверкали всеми цветами радуги, золотые песчинки прилипали к пальцам и их приходилось стряхивать. А алмазы притягивали взор естественным великолепием... Все эти дары матери земли были на ощупь удивительно холодными... Потянув на себя ящик стола, он вытащил паспорта. Медленно открыл книжицы и, внимательно изучив визы, задержал взгляд на фотографиях. Отложив их в сторону, пинцетом разделил бриллианты на три ровные кучки. Это занятие отняло какое-то время. Затем Алеша, встряхнув золотой песок в полиэтилене, потянулся к стопке писчей бумаги и расстелил три листа на краю столешницы. Почесав затылок, в раздумье встал и вышел в кухню. В темноте на ощупь нашел в положенном месте чайную ложку и вернулся обратно. Ложечкой он отмерял песок и выкладывал аккуратно на листы. Золото шуршало, крупинки падали на белизну бумаги и иногда рассыпались по ней, тогда он пальцами сгребал их к середине. Из мешка с алмазами он выбрал несколько крупных камней, - тех, что принадлежали ему в виде «отката», - и поровну распределил на три части. Свернув пакетики с золотом, Алеша взял из сейфа три коробочки, вытряхнул содержимое на полку и, повертев в руках, решил, что они вполне могут подойти для камушков. Холщовые пустые мешки для перевозки драгоценных камней лежали в одном из отделений его мощного письменного стола. Алеша вытянул три и медленно вложил в них пакетики с золотом, коробки с алмазами и бриллиантами. На столе лежали три упаковки. Всё оставшееся, Алеша закрыл обратно в сейф. «Кажется, все готово…», - подумал он. Не включая света в коридоре, Алексей добрался до спальни и разбудил жену: - Таня, вставай, поговорить надо. - Что? Что случилось? - Ничего не произошло, поднимайся, я в кабинете. - Хорошо, хорошо… Алеша сидел в кресле и, опершись на спинку, раскачивался, будто маятник. Заспанная и встревоженная Татьяна вошла в кабинет в ночной рубашке и халате, наброшенном на плечи. - Садись, Танюша, - произнес Алексей. Она тихонько и настороженно втиснула себя в кресло напротив и испуганно посмотрела на мужа. - Таня... - Да, Алеша?! - Мы с тобой прожили… - Ты со мной разводишься? - Нет, я не об этом. - Тогда, я... - Подожди... Алексей вдруг понял, что он не может найти правильных слов. Молча он смотрел на женщину, с которой прожил вместе столько лет. - Значит, так, - строго начал Кириллов, - ты и дочери должны уехать. Вот паспорта - три наших и три канадских, билеты уже заказаны, завтра вы их получите. Вот этого, - он кивнул головой в сторону мешков, - каждой из вас хватит до конца жизни, счет в Канаде на твое имя сообщу позже, под Монреалем я купил дом..., большой дом, полностью обставлен, прислуга, две машины. - А… ты?! - Времена меняются... У меня еще много дел... Я хочу, чтобы дети пошли в колледж, выучили языки, получили образование в Канаде. - А… как же я?! - Таня… я все сделал, чтобы обеспечить вас, и… - У тебя неприятности? - Нет… Все отлично. Но именно когда все хорошо... я хочу, чтобы вы уехали. Я вас люблю, вы мне дороги, поэтому прошу тебя, позаботься о девочках... Я буду приезжать. - Алеша, не гони меня, пожалуйста. - Таня... наши дети - прежде всего. Я не потерплю никаких возражений, и слушать ничего не желаю! Все подготовлено и вы уезжаете. Скажешь завтра девочкам... Собирайтесь и не берите с собой много вещей. Ну, сколько необходимо для... отпуска. На глазах у жены блеснули слезы и Алеша, резко поднявшись, подошел к ней: - Не плачь, давай без истерик. - Ты меня никогда не любил, - шепотом произнесла Татьяна, - никогда, никогда, я это всегда знала. - Неправда, я тебя люблю... по-своему люблю. Я с тобой жизнь прожил, понимаешь - жизнь. Худо ли, хорошо ли… Ты - мать моих детей, и этого достаточно. - Алеша, я не смогу без тебя! - Сможешь… - Ты стал совсем чужим за последние годы. - Я много работаю. - Работа еще не все в жизни! - Давай без дискуссий, ладно? Я тебе сказал, что вы должны сделать, и точка. А сейчас иди спать. Он приподнял жену с кресла и под руку вывел из кабинета. Она не сопротивлялась, только по глубокой муке, застывшей в глазах, можно было понять, какой шок ей пришлось испытать. А перечить или упрашивать Алексея было бесполезно, это Татьяна знала…
Закрыв за женой дверь, Алексей Михайлович подошел к окну. «Хорошо, что я богат… Ничего плохого в этом не вижу. Работаю… К богатству тоже нужна привычка. Деньги - любят хозяина, а настоящий хозяин - деньги уважает... Что-то будет дальше? Кто знает... Главное, чтоб все были живы-здоровы». В стекло бился осенний дождь и ручейками скользил вниз. «Природа плачет. Скоро зима наступит, снег пойдет. К концу движется столетие и тысячелетие... А дождь сильный», - мелькнула мимолетная мысль. Неожиданно для себя самого Алеша вспомнил дождь на берегу Балтийского моря, где они с Дашей бегали под весенним ливнем, хватали капли дождя губами и целовались под раскаты грома. В горле запершило. Откашлявшись, он подошел к тумбочке в углу комнаты и вынул из ящика небольшую деревянную шкатулку, открыл крышку и в его ладони оказался темно-зеленый голыш, простая галька с далекого берега. Даша нашла ее под дождем и подарила ему на память... Алеша ухмыльнулся… Тепло его ладони согревало камень. Легкий бросок - и галька мелькнула в воздухе. Вот так, подбрасывая голыш в руке, Алексей сделал несколько кругов по кабинету, а потом сел к письменному столу и, утомленно положив голову на руки, крепко сжимая в кулаке гальку, задремал. Ему приснилась Даша. Она стояла на вершине холма в лучах солнца и звала его, звала. Алеша изо всех сил бежал к ней, но никак не мог до нее добраться, она исчезала в мареве зноя. Слышался только ее голос: «А-лё-ё-ша! А-лё-ё-ша!» Сквозь дрему Алексей почувствовал, что его кто-то тормошит. - Алеша, проснись, машина пришла, тебе пора, - громко будила Татьяна. Он поднял голову, жена стояла возле него. Вокруг ее глаз - тени. «Наверное, не спала», - отметил про себя Алексей. Через несколько минут Алексей Михайлович Кириллов, свежевыбритый и, как всегда, с иголочки одетый, направлялся в аэропорт. Впереди его ждала Швейцария. * * * Лидия Сергеевна неловко повернулась и настороженно прислушалась к биению сердца. Где-то в глубине сознания на мгновение возник страх, но тут же погас... Нет, она себя чувствовала вполне сносно. Ночь постепенно отступала перед морозным рассветом. Лида думала, что свое собственное несчастье, можно даже сказать - трагедию, никому другому не прочувствовать так, как только ты сможешь, но все же становится намного легче, если знать, - плохо не только тебе одному, - кто-то тоже проходит по жизни сквозь тернии. Ей был понятен Алексей, и как человек, и как представитель новой формации бизнесменов, которых все чаще называли «олигархами». Слово из учебников по истории капитализма девятнадцатого века прочно входило в обиход в конце двадцатого. Странно, но некоторые слова уходят из языка, а потом возвращаются и обретают новую жизнь. Будто воскресая из ниоткуда, вопреки буйствам исторических перемен, их появление может высветить трансформацию людских и общественных взаимоотношений, стать знаком времени.. Олигархи - символ постсоветского бытия, а вот слово «товарищ», вряд ли сохранит полновесность и многомерность значения, что имело в советский период нашей истории. Да, все течет, все изменяется... «Ну, да Бог с ним со всем этим»,- подумала Лидия Сергеевна , отвлекаясь от своих размышлений. « Что дальше случилось с Дашей и Алексеем ? Это меня интересует. Дневник заканчивается единственным Дашиным посланием к Кириллову, в котором она подробно поведала, где она обитает и как найти ее сторожку. Она писала: «Живу я отшельницей. Слушаю по утрам шум сосен и крики птиц. В сторожке о моей молодости напоминает только вымпел «Ударнику коммунистического труда», красный шелковый треугольник с золотыми буквами. Он мне дорог - в нем моя юность, мой труд, людское признание. Я сохранила любимые книги и воспоминания. Я - одиночество и отдохновение. Старость не за горами, и покой души мне очень важен. Я хотела бы разделить с тобой звучание капели по весне и завыванье метели в зимние ночи, тепло старой печурки и запах земляники в летний погожий день. Выбор за тобой...» - Да, выбор за тобой,- вдруг громко повторила вслух Лидия Сергеевна и, услышав собственный голос, вздрогнула, приподняла голову и окинула взглядом спальню. Ночь прошла, утро наступило как-то быстро и неожиданно, в комнате было светло и ярко от солнечных лучей. «Совсем я распустилась, не забочусь о себе. Всю ночь думы думала. Неправильно…», - пожурила себя Лида. - «И Даша больше ни-че-го не написала в своем дневнике. Что произошло? ...Сбылся ли ее вещий сон в вагоне поезда до конца или нет?» Лида поняла, - эти вопросы тревожили ее, она помнила, что бабке на базар Даша отдала книги, чтобы получить деньги на отпевание... Но чьё? Тяжелые раздумья омрачали мысли Лидии Сергеевны. Тоска сжимала сердце и давила грудь. Утро прошло скомканно и вяло, Лида слонялась из одной комнаты в другую. Ей было тесно и душно в доме, хотелось убежать, исчезнуть навсегда, уйти от себя и других, освободиться от всех бед и страхов, наполнявших душу. Ближе к полудню приехал встревоженный и возбужденный Жора: - Лидия Сергеевна, я должен, я должен вам это рассказать! Егоров – ас сыскных дел, и его ребята не хуже. - Что-нибудь новое нашли о Хароне? - Нет, я не о нем, а о девочке, и как Егоров расследование провел, и какого она роду-племени, слушайте… - Девочка?! - Да, я вам не говорил, - ребенок был подобран моей знакомой на обочине шоссе. Она решила удочерить девочку и попросила Егорова разыскать родных и близких малышки, либо официально подтвердить ее сиротство. - И что же Егоров, нашел? - Кое-что, - ответил Жора и, взяв чистый лист бумаги, начал писать. Лидия вопросительно посмотрела на него, он кивнул в ответ, давая понять, что пишет не случайно. - Может, чай налить, Жора? - Да, с молоком, - ответил телохранитель и пододвинул бумагу ближе к ней. - С молоком, так с молоком, - ответила Лида, внимательно читая написанное на страничке: «По настоятельной просьбе Егорова мы должны срочно выехать из Москвы и из страны. Билеты у меня в кармане. Вылетаем завтра в Грецию». - ...? Жора... есть бутерброды с колбасой и печенье, - сдерживая волнение, сказала Лидия. - Да, бутерброды - это хорошо, - многозначительно ответил Жора, развернул лист в свою сторону и, что-то дописав, пододвинул бумагу так, чтобы Лида опять смогла прочитать: «Уезжаем по отдельности. Завтра утром поедете в Пассаж часов в десять, а оттуда в аэропорт, но не на своей машине, а на белых «Жигулях». Стоянка, - на противоположной стороне от центрального входа, за рулем будет крашенная блондинка, она агент Егорова. К машине подойдете в 11 утра. Билеты я положу в коридоре в карман вашего пальто, с собой много вещей не берите. Ваше общее самочувствие - нормальное? Полет выдержите?» - А... Да... Как девочка выглядит, снимок есть? - Вот, смотрите, - и Жора показал маленькую паспортную фотографию женщины с русыми волосами. - Миленькая, - как-то неуверенно ответила Лидия Сергеевна. - Да, вы не суетитесь, я сам чай разолью. - Пойдем на кухню вместе. - Вместе, так вместе. Они сидели за круглым столом в просторной кухне, Жора разливал чай. Руки у Лидии немного дрожали. - Что ж ты дальше не рассказываешь, сначала заинтриговал, а потом замолчал, - отхлебнув чай, спросила Лида. - Прежде всего, Егоров узнал - девочка родилась в Москве во втором родильном доме. Мать - Олеся Соколова, в метрику был вписан отец, - Максим Сычев, но Олеся считалась матерью-одиночкой. Приехала она в Москву из Н-ска, из Сибири, в 1994 году, устроилась на работу дворничихой, через полгода появилась малышка. Начальником домоуправления был сердобольный мужик, выделил ей комнату в коммуналке, а затем выхлопотал квартиру в новых районах Москвы. Олеся воспитывала девочку сама, но потом вышла замуж. Агент Егорова встречался с соседями, и они рассказали, что молодая семья поначалу жила дружно, но вскоре муж Олеси потерял работу, начал пить и дебоширить. Впоследствии попал в плохую компанию, его посадили в тюрьму, спустя год он умер. Девочку не удочерял. Вместе с мужем Олеся пристрастилась не только к спиртному, но и к наркотикам. Свою квартиру Соколова сдала какой-то фирме. По бумагам - она продала ее, и однажды с дочкой оказалась на улице. Родных у Олеси нет, она детдомовская. С ребенком мать пристроилась в подвале своего же дома, а затем исчезла. Девочку соседи несколько раз видели возле магазинов или у входа в метро, но никто ее не останавливал и ни о чем не спрашивал. Думали, что все с ними в порядке. Запись о смерти Олеси егоровские ребята нашли в одном из моргов. Тело не было затребовано и ее похоронили в общей могиле. Смерть наступила от передозировки наркотиками. - Подожди, остановись, - попросила Лида. У Лидии Сергеевна закружилась голова, она не могла представить, что судьба девочки перевернет ей всю душу. Мать ребенка из Н-ска, родного отца звали Максим. А вдруг этот малыш волею судьбы и роковых случайностей никто иной как... Нет. Предположения неуместны. - Я сейчас вернусь, - сказала Лидия и бросилась в спальню, где под кроватью, в дальнем углу лежала книга с Дашиным дневником. Лида лихорадочно листала книжку, отыскивая место о жизни Даши в Н-ске. Точно! В главе с Андромедой... Да… Да... Степан Ильич СЫЧЕВ?! Главный инженер завода... Господи… тогда получается, что сын Даши - Максим Сычев... Взволнованная, она вернулась на кухню: - Жора!.. Мне кажется, я знаю, кто родня у этой девочки. - У вас что же, свое частное бюро за пять минут образовалось? Что за фантазии, Лидия Сергеевна?! - Не язви, Жорж... Муж у Дарьи Белоцерковской был Сычев. - Что? - Да… Степан Ильич Сычев. И Даша писала, «у сына была зазнобушка», которую она никогда не видела. - Хм… - У Дарьи была сестра, судя по ее записям. Может быть, Егорову следует рассказать о моих догадках и, кто знает, вдруг он найдет девочке родную тетку... - Из серии фантастики, - скептически произнес Жора, - я понимаю. Вам так хочется... - Девочке найти семью, окружить ее заботой… Ночи на нормальной детской кровати с чистыми простынями, горячий… завтрак и.., - на глазах у Лиды выступили слезы. - Я не знаю Дашину сестру, но я отлично знаю, что за человек Людмила Аркадьевна. Она добрая, чуткая женщина, у ней девочка будет жить хорошо, - нет никаких сомнений. Конечно, я могу сказать Егорову… Но - смысл? Он же засмеет меня, - один персонаж из мифов найди, другой... - Ты – прав... Я .., - и Лидия, взяв ручку, начала нервно писать на листе бумаги. Жора наклонился поближе. «1. Я не желаю более быть героем детектива. 2. У меня есть еще время начать все сначала. 3. Мне необходимо сделать нечто важное в моей жизни...», - Лида остановилась на мгновение, и Жора, взяв из ее ладони ручку, приписал: «Я буду всегда с тобой». Лида плакала у него на плече, а Жорж гладил ее волосы и утешал, как утешают маленьких детей, сильно разбивших колени. Всем сердцем он был в этот момент с Лидией, и оба знали, что от них самих будет зависеть их будущее. Всхлипывая, она, наконец, сказала: - Наверное, девочке повезло...Встретила женщину, которой нужна. Ничего не говори Егорову, пусть все останется, как есть, только... знаешь… надо будет отдать книгу твоей Людмиле Аркадьевне… - Да, да. Пожалуй, - это лучший вариант... Не расстраивайтесь. Все наладится. - Жора, - вытирая слезы и чуть-чуть отстраняясь от него, сказала Лида, - если ей будут нужны деньги для ребенка, я помогу. - Людмила Аркадьевна - богатый человек… спасибо. Но я ей передам обязательно… - Тебе пора идти… я очень устала. - Да... Да… До свидания…
Спустя какое-то время Лидия Сергеевна медленно собирала рюкзачок, небрежно бросая в него зубную щетку, пасту, смену белья, старенькие удобные джинсы и несколько спортивных маек. В дамскую сумку положила документы, деньги... Опять в дорогу. Но это – другая дорога: она знала, чувствовала... В ее сознании крутились мысли о Даше и маленькой девочке, чья жизнь только начиналась. |
