|
Глава восемнадцатая. ОХОТА ЗАКОНЧИЛАСЬ… Он шел через анфиладу комнат, мягко ступая в удобных мокасинах по индийским шелковистым коврам. Одетый к завтраку в серо-голубой костюм и светлую рубашку, распахнутую на груди, мужчина краем глаза поглядывал в зеркала, самодовольно любуясь собой. Его волосы, «соль-перец» с голубоватой сединой почти в тон костюма - были еще слегка влажны после утреннего душа. Цепким вглядом оглядывал он окружающие его предметы, картины на стенах, японские напольные вазы с цветами. Он был эстетом. И самые лучшие дизайнеры Европы создавали интерьеры его виллы. В этот момент в нем нельзя было узнать тщедушного мальчика из горной деревни, над которым насмехались все дети, забрасывая комьями грязи по осени и снежками в зимнее время. Он рос слабым и болезненным, только мать его любила и жалела. Семья была зажиточна, и у него всегда водились деньги. К четырнадцати годам вокруг паренька вилась стайка отчаянных ребят. Кто-то был ему предан, кое-кто должен, а ребятишки помладше – были его двоюродные и трое-четверо-пятеро-юродные братовья. Ребята его защищали и уважали за авантюры и мудрые речи. Когда он подрос, то за свои обиды – новые и былые – платил кинжальными ударами, но не своими руками. С течением времени односельчане стали его бояться. Ему было восемнадцать, когда он исчез из деревни и никогда туда не возвращался…
Мысли мужчины витали вокруг событий прошедшей ночи. Девушка оказалась забавной и безотказной, и более того - весьма изобретательной. Принесла с собой коробку с американской эротической игрой. Они играли, сидя на постели. Бросали кубик и двигали фишки. Где фишка останавливалась, в ромбике значилось задание и его надо было выполнить. К примеру: целовать на три вздоха спину от затылка до кобчика...М..да. Все было интересно. По крайней мере, необычно. А еще девица стащила простыню и, вырезав дыру маникюрными ножницами, баловалась с ней до изнеможения. Ближе к полуночи выпростала из сумки разноцветные ленты и завязывала банты, где ни попадя, на его и на ее теле… Но одноразовые любовницы с ним не завтракали - это был негласный закон. Они исчезали до рассвета - он любил просыпаться один в своей постели. Может, привести ее на выходные? Этот вопрос вертелся у него в мыслях с самого утра... Завтрак был подан на застекленной террасе с видом на море и зеленую лужайку, по краям которой раскинулся небольшой ухоженый сад. Он сел в любимое кресло у мраморного зеленого стола с причудливым орнаментом из белых лилий по периметру. Расторопный официант налил крепкого кофе, положил перед ним свежую газету. На столе стояла фруктовница с апельсинами и виноградом, на тарелочке - круассаны, в хрустальной масленке мягкое масло. На фоне зеленого мрамора изящные руки мужчины в серо-голубом костюме выделялись своей белизной. Длинными пальцами взяв серебряный ножичек, Харон неспешно намазывал масло на подогретый круассан. - Господин, омлет с овощами по вашему рецепту, - приподнял крышку с блюда, наполненного ароматным омлетом, официант. - Позже, - бросил Харон, потянувшись за газетой, пробежал глазами котировки на бирже. - Да, можешь идти. - Приятного аппетита, господин. Вся прислуга знала, что утро хозяин любит проводить в одиночестве. Особенно - завтракать. Никто и никогда не смел нарушить этот порядок. Да и вообще все в доме было подчинено его желаниям. Котировки радовали - стоимость золота росла, нефть шла на повышение, - что ж, все как надо! Харон отложил газету и, попивая кофе, смотрел на хмурое море. В огромном камине горел огонь, утро было прохладным и светлым. После завтрака, по обыкновению, он закурил гаванскую сигару и свистом позвал двух собак. Собаки вбежали в столовую, виляя хвостами, и, при виде хозяина, стали в метре от него в ожидании команды. - Ко мне! Оба огромных дога подошли поближе и начали лизать ему ладони, почесав у них за ушами и похлопал по спинам, он сказал: - Место! Идите на место. - Собаки послушно развернулись и рысцой убежали в другую комнату. Вилла Харона стояла на Лазурном берегу, пять акров прекрасной земли и частный пляж, ангар с вертолетом, а у причала небольшая яхта, отделанная внутри красным деревом. Убранству виллы мог бы позавидовать любой музей. Антикварная мебель, старинные гобелены, картины итальянских мастеров. Зимний сад с орхидеями и пальмами, розами и экзотическими растениями со всего света. Галерея фонтанов с пейзажами на стенах, резными скамейками и мраморными статуями. Гигантский закрытый бассейн с инкрустированным дном - царство Посейдона. Десять гостевых комнат, два рабочих кабинета, большая библиотека. Диванная, с развешанными по стенам саблями, кинжалами и расставленными по резным столикам разнообразными кальянами, устлана персидскими коврами, с разбросанными атласными и расшитыми в ручную подушками. Китайская комната, где иногда Харон любил, по всем ритуалам Поднебесной, выпить чаю и поговорить с умницей Линь, специально привезенной из Китая для чайных церемоний… Обслуга была многочисленной, но незаметной. Хозяин не терпел мельтешения, народ был вышколен и молчалив, как и положено. Харон обожал эту виллу, считал ее наиболее уютной и удобной из всех своих многочисленных владений, разбросанных по белу свету. Каждое утро в библиотеке Харон принимал доклады с разных концов земли. Телеконференции начинались ровно в 8 часов тридцать минут. К этому времени хозяин усаживался к письменному столу с уже включенной аппаратурой и компьютерами. Вот и сегодня он торжественно восседал перед экранами, в кабинете присутствовали помощники, все связанные с ним родственными узами. Одетые в черные костюмы и черные рубашки, они напоминали насупленных воронов. Доклады из Европы, Америки и Азии радовали, и хозяин был в благодушном настроении. Неожиданно у секретаря заурчал мобильник. Отойдя в сторону, он вполголоса что-то отвечал. Харон неодобрительно зыркнул на говорящего, но тот, показав рукой значимость разговора, через секунду передал телефон Харону. - Да, слушаю... Что? Убрали… так… Бумаги? То есть как нет?! Он внимательно слушал. Глаза потемнели, краснота выступила на щеках. - Идиоты!! Я сказал, что все надо делать чисто, сколько вас учить надо!! - Харон орал в трубку, брызгая слюной. – Забыли, на что живете! Легко стало все даваться - так я быстро напомню! Что? От Новосибирска пасли, потом теряли… Отстрел вели с вертолета, ой-ой, какие герои, а бумаги? Самое важное был файл, его про-во-ро-ни-ли!! Найти! Достать!... Разорву всех!! Помощники Харона начали медленно отступать к двери. К ярости хозяина почти привыкли. Но, в гневе его боялись. Мобильник полетел в лицо одному их них: - Я тебе что говорил?! Омар, ты - лично в ответе за это дело! – выскочив из-за стола, Харон подбежал к секретарю, что передал ему давеча телефон, и с кулаками набросился на него. В мгновение разбил тому нос и кровь струйкой потекла по лицу из вспухших ноздрей. Увидев кровь, Харон остановился и брезгливо поморщился. - Иди умойся! Слабаки ублюдочные вы все! Вон! Никто работать не умеет! Жрете с золота, пьете из хрусталя, так хоть работу делайте прилично!! Разъяренный Харон попытался бросить в столпившихся помощников, подвернувшийся под руку монитор, но, к ужасу присутствующих, кабель не выдернулся. В людей полетело все, что попадалось на глаза Харону: стулья, журнальный столик, канделябры, вазы, пепельницы... Мужчины упреждали удары руками, отклонялись, но не уходили из кабинета: уйдешь – значит, навсегда. Работой у Харона дорожили. Через несколько минут кабинет походил на поле побоища. Утолив ярость, Харон жестко бросил: - Убрать! - и пошел в сторону террасы, потом, направился, было, к берегу моря, но остановился и, жестикулируя, бормотал что-то сам себе.
В это время Омар позвал горничных и служек наводить порядок в комнате. Опасливо озираясь, пожилая женщина шептала молитвы и сметала осколки разбитых ваз в совок. Уборку надо было закончить быстро, не дай-то Бог хозяин вернется, тогда всем головы не сносить. Каждый это знал, и люди старались как можно скорее убрать следы разгрома. Харон был лют на расправу и мягок до умиления, когда в нем вдруг взыгрывала чувствительность. Тогда он мог быть даже мечтательным, одаривал всех, вел задушевные разговоры. Окружение сносило его вспышки, адаптировалось, и несло свое бремя безропотно - платил он щедро. Некоторые им восхищались, другие даже жалели. Многие были наслышаны о его несчастной любви – тому уж лет двадцать было, может и больше...Хозяин не любил слово «Нет!». С детской поры помнил, кто и в чем ему отказал. Иногда кара настигала виновного через много лет, и человек мог запамятовать, что произошло между ним и Хароном, но месть хозяина никогда никого не минула. Харон не забывал ничего. Теперь он стоял на лужайке и, по всем правилам Йоги, вдыхал свежий водух. Вдох - на четыре счета, выдох - на восемь, задержка дыхания, и по-новой: вдох-выдох-задержка... Наконец, почувствовав успокоение, размеренным шагом подошел к апельсиновому деревцу, потрогал ствол и, нагнувшись, увидел двух кошек, сидевших рядом. Харон протянул руку и погладил одну по спинке, почесал за ушком. Однако, кошка была не в духе и, выгнув спину, шлепнула по руке Харона лапой. Когти царапнули руку - показалась кровь. Харон взревел, хватая животное за шкирку. - Ах, ты ж скотина!- и от его голоса вторая кошка метнулась в сторону. - Эту тоже поймать! Могло показаться, что хозяин прогуливался в одиночестве. На самом деле, по всему периметру участка стояла охрана из одноаульцев Харона и выходцев из Египта, хорошо обученных молодых бойцов. Один из них помчался за убегающей кошкой и, как животное ни старалось ускользнуть, успел схватить его за хвост и выволочь из кустов, куда напуганная тварь намеревалась спрятаться. - Несите бритву!! - вопил Харон. Из дома бежали служки с серебряным подносом, на котором лежали разные бритвенные наборы. - На-ка эту, - Харон передал извивающееся и мяукающее животное охраннику. Внимательно, но дрожа от гнева, Харон перебирал бритвы. Наконец, приказал: - Держите за лапы! За все четыре, придурки! Двое бойцов крепко зажали кошкины лапы, а она дергалась изо всех сил, пытаясь освободиться. Харон подошел поближе и примерился. Затем стал обривать кошку... наголо. Куски дымчатой пушистой шерсти падали на землю. От ужаса кошка взвыла и, вывернувшись, хватанула охранника клыками. Передернувшись от боли, он одной рукой закрыл ей пасть, а другой стиснул лапы. Харон невозмутимо брил. Кожа кошки была синюшного цвета. Вот уже все бока «облысели». Обрить лапы требовало особой сноровки, но Харон методично продолжал свое дело. Добравшись до морды, он помедлил и аккуратно, чтобы не поранить вытаращенные от страха глаза кошки, сбривал тщательно шерсть вокруг них. - Будешь брыкаться - усы повыдергаю! - ворчал он. Наконец, голое божье создание было брошено на землю. Сквозь кожу явно проступали хребет и ребра. - Какая худая! - удивленно сказал Харон. – Вы что, их не кормите? Сами жрете, в шкуру не влазите, а нет - пожалеть животное! Кожа да кости! У… тварь, теперь не будешь царапаться, - давайте другую! Быстро! Насмерть испуганная, нагая кошка помчалась через лужайку и с хриплым мяуканьем взлетела на первое попавшееся дерево. Второе животное извивалось с такой силой, что Харону пришлось стукнуть ее по голове. Уши тесно прижались к затылку. Животное в гневе было готово на все. Кошка была – в хозяина. Ее Харон считал «лично» своей. Знал, что может даже вцепиться в горло или выцарапать глаза, и оттого, по-своему, уважал. - Смотри у меня! - грозно рявкнул Харон. В воздухе повисло напряжение, никто не молвил ни слова. Бритва опять зажужжала, и в этот момент раздался выстрел. Харон изумленно оглянулся, посмотрел вокруг, потом, опустив подбородок, увидел, как кровавое пятно растекается по его груди. Тихо охнув, он стал оседать на руки охранников. Отпустив полуобритую кошку, они подхватили хозяина на лету. «Кто посмел?... Мама родная… Неужели я…?!» - мелькнула последняя мысль. В первую секунду никто ничего не мог понять, затем, когда абсурд происходящего отрезвил всех, взоры людей обратились к молодому бойцу, недавно прибывшему из Египта. Тот стоял со вскинутым оружием. К нему кто-то метнулся, но он не опускал Беретту и все остались на местах. По-арабски боец произнес что-то зло и брезгливо, а потом тихо добавил: - У нас в Египте кошка – божество-покровитель. А тут такое надругательство... просто – кощунство. Позади него раздалась автоматная очередь, молодой охранник упал, словно подкошенный. За его спиной стоял кровник Харона. Из дома бежала челядь, женщины кричали, мужчины молча склонились над хозяином. В его глазах застыло недоумение. Омар пытался нащупать пульс. Тщетно. Читая суру, он закрыл глаза тому, кто держал в страхе многих... За столько лет совместных «подвигов» они оба нажили немало врагов. За любую аферу Харона не то что подстрелить, четвертовать могли – Омар даже зажмурился, вспоминая последнюю пару лет, – а тут - из-за кошки, кто бы знал. Видно, египтянин по сю пору помнил обычай. Кошка – божество дома. Так это же было при фараонах. А поди ж ты… О, Аллах..
- Отмаялся..., - вслух произнесла пожилая горничная. |
