|
Пролог Самолет задержали на целые сутки. Новосибирск затянут туманом. Погоде все равно, что на дворе уже новое тысячелетие и третий год нового столетия - она капризничает. Ничего не оставалось, кроме как коротать долгие часы ожидания. Натянув поплотнее шапку на уши, я отправилась на поиски подарков, благо, по всему городу, да что уж говорить, по всем городам России, словно лоскутное одеяло раскинуты барахолки. А на улицах можно увидеть бабушек, продающих кто что может. Им-то не приходится капризничать, им капризы судьбой противопоказаны. Они добывают себе пропитание. Словом, привезти какой-никакой сувенир я смогу, а то возвращаться из командировки с пустыми руками - вроде не положено. Впрочем, я сама себе такой закон придумала - куда бы ни ездила, всегда покупать сувениры: для памяти, раздумий или саднения души, если командировка не удалась. На такси я проскочила на ближайшую толкучку. Пошла по рядам, оценивая, откуда что навезено: Китай, Польша, Эмираты. Тряпки, тряпки еще раз тряпки... Ничего подходящего. Неожиданно увидела между прилавками, прямо на земле, на расстеленных газетах, книги. Дряхлая бабуля продавала их на вес - безмен рядом лежал. Пригляделась и ужаснулась… Вспомнилось, как за такими книжками сама «охотилась» по молодости. Купить, вернее, «достать» - это была мечта той поры, хотя бы взять у кого-нибудь почитать. Потом друзьям из рук в руки передавала, боялась, чтоб не потрепали, не потеряли. А тут, надо же - сплошная классика: Честерфилд «Письма к сыну», Пастернак, несколько томов из собраний сочинений Чехова, «Белая гвардия» Булгакова... До чего же народ у нас изобретательный, на килограммы литературу распродает. А что? Занимательно, а, может, и выгодно. Взгляд задержался на толстой книге в темно-синем коленкоровом переплете с золотыми буквами: «Мифы и легенды Древней Греции». Почему-то сердце тихо засаднило… Непонятно в связи с чем, но мне стало жалко себя, своей жизни и этой книжки. «Наверное, бабуля собственную библиотеку на кусок хлеба распродает», - подумала я и участливо спросила: - Бабуленька, книжки, поди, из вашей личной библиотеки? - Да, что ты, милая! Я таких книг отродясь не читала, да и некогда мне было, сама знаешь, на нашем веку, нам, старикам, досталось под завязку, и сейчас умереть спокойно нельзя. Похоронить денег не хватит. Нет, книги не мои, одна старуха мне их по дешевке продала, ей на панихиду в Никольской церкви денег не хватало, вот она меня и уговорила, сказала, что за них я тыщи выручу - много больше, чем я ей, бедолаге, ссудила. Да только никто их у меня не покупает, интересу на литературу, у людей нонче нет. Может, ты что купишь, выбирай, ну хоть пару килограммов? А?! Сделай милость, а то замерзла совсем, до костей пробрало… - Я бы с радостью, только мне лететь на самолете, они же тяжелые, за дополнительный вес платить заставят. Уж извините, не могу… - Ну, как знаешь, - проворчала бабуля. И я двинулась дальше по рядам, трогая заморские шмотки. Но, несмотря на мой отказ купить книги, нечто привораживающее звало, тянуло назад к разметавшейся на газетах куче книг, к этому сонму истерзанных, искромсанных душ и судеб, истории которых были напечатаны черным по белому и затянуты в обложки разного цвета и качества..., продающихся... по килограммам..., как мясо или молочные сосиски. Просто бред какой-то, наваждение. Вот именно, - если старуха не продаст книги, то не купит себе и куска хлеба, не то что сосиски. Не пройдя и двадцати шагов, я развернулась и опять подошла к ней. - Милая ты моя, вернулась-таки?! - с волнением спросила бабушка. - Ну, какие тебе приглянулись? - Только одну книгу куплю, вот эту, - указала я на мифы Древней Греции, решительно сунула несколько сотенных старухе, схватила книгу и резко зашагала в сторону выхода. Меня трясло. Судорожно я пыталась запихнуть книгу в сумку. Коленкор обложки ледяной, но казалось, что даже через кожаные перчатки поверхность книги обжигала. В голове промелькнуло: «Бедная ты моя, замерзла», - это я говорила с книгой. И правда, в воздухе запахло снегом. «Наверное, мороз к утру грянет и снег пойдет. Зима...». Вернувшись в переполненный аэропорт, я с трудом нашла свободное место. Сидя в жестком кресле, решила полистать купленную книжку. Ждать вылета больше двадцати часов, так что будет чем заняться. Книга сама собой раскрылась на тринадцатой странице, - на первой главе «Происхождение мира и богов». Начало абзаца звучало сурово и просто: «Вначале существовал лишь вечный, безграничный, темный Хаос. В нем заключался источник жизни. Все возникло из безграничного Хаоса – весь мир и бессмертные боги». Фраза идеально подходила к моему внутреннему состоянию. Без конца пытаюсь в хаосе собственной жизни найти новое начало, идею, дело, - чтоб в конце концов найти мир в душе, ... а уж с богами у меня вовсе напряженка, то поставлю кого-нибудь на «пьедестал», то сброшу… Отвлекшись на какое-то время от чтения, глянула на титульный лист и нашла посвящение, написанное наискосок крупным, размашистым, но каллиграфическим почерком: «На память Дашеньке Белоцерковской от горячо любящего папы», подпись и дата 24 декабря 1960 года. Наверное, в день рождения подарена книга… Был испечен торт, уют и тепло дома, ласковые, любящие взгляды освящали этот особенный день для девочки. Она радовалась, листала книгу, которую еще предстояло прочесть, заголовки сулили сказочные происшествия…Потом минули годы и этот день канул в прошлое, да и все былое стало мифом… Теперь эта книжка с барахолки - в моих руках в холодном гулком зале ожидания аэропорта, где мятущиеся, уставшие, возбужденные люди вряд ли помнят о богах и героях Древней Греции, а, может, вовсе о них не слышали… Отогнав мимолетные размышления, вернулась к первой главе и углубилась в чтение. Неожиданно, перевернув очередную страницу, меня ошеломила догадка... моему удивлению не было предела, между строчек типографского набора вязью струились мелко начертанные дневниковые записи. Мой взгляд зацепился за строку из текста мифов Древней Греции... «Высоко на вершине Олимпа царит Зевс», скользнув вниз и я начала читать таинственную вязь, постепенно пытаясь вникнуть в забытый мир чьей-то жизни, повествование о которой захватило меня с первого же слова: «отец»... |
