Часть вторая. КОЛОМУН- ТРАВА.

(Цикл лирической публицистики)

Страница 11 из 12

[ 1 ]  [ 2 ]  [ 3 ]  [ 4 ]  [ 5 ]  [ 6 ]  [ 7 ] [ 8 ]  [ 9 ]  [ 10 ]  [ 11 ]  [ 12 ]

ОБРЕЧЕННЫЕ

...Все идет в одно место; все произошло из

праха и все возвратится в прах. Кто знает?

Дух сынов человеческих восходит ли вверх,

и дух животных сходит ли вниз, в землю?

Книга Екклесиаста, глава 20.

Человек не властен над духом, чтобы удержать

душу; и нет власти у него над днем смерти, и

нет избавления в этой борьбе, и не спасет

нечестие нечестивого.

Книга Екклесиаста, глава 6.

ЧЕРНЫЙ ЗВЕРЬ

Вы скажете, что дикий кабан – животное несимпатичное и вовсе не годится в герои даже самого крохотного рассказа, что вся его внешность с длинной взъерошенной щетиной, маленькими глазками и грозными клыками не внушает доверия, а короткий висячий хвост смешон и некрасив, не в пример поросячьему, лихо закрученному штопором. И еще скажете, что слишком кабан агрессивен, слишком уж жесток и т.д. Возможно, возможно… Наш аульный дед Жумахан придерживался иного мнения.

Неоправданная репутация. – Что кабан некрасив, то тут уж ничего не поделаешь, не всем же быть красавцами. В отношении прочих его отрицательных свойств, то… кто знает?

Когда охотники говорили, что дикий кабан страшен в ярости, что ни одно животное не расправляется так жестоко с собаками и охотниками, как кабан, даже если он смертельно ранен, - когда кабана упрекали в коварстве и свирепости, дед Жумахан пожимал плечами: «Уж будто? Вот олень, например, - он не менее страшен в минуты опасности, и рога его вполне стоят кабаньих клыков! Во время охоты на оленя или козла тоже достается собакам, а бывает и охотникам! Зато дикий кабан никогда не нападает на человека первым, а просто умеет за себя постоять, когда ему грозит гибель. Даже самка, защищая своих детенышей, никогда не нападает на человека, а «вызывает огонь на себя» и уводит врага подальше от своих малышей».

Дед рассказывал, что сам это видел.

Некоторые усмехались и твердили, что наш дед – вообще оригинал и выдумщик. И действительно оказалось, что некогда, еще юношей, он выкормил соской кабаньего детеныша, и тот ходил за хозяином по пятам, как собака, и выпрашивал у него сладкий еримшик (творог особого приготовления) и обожал баурсаки (род маленьких пышек, жаренных на сале). Если дед не замечал его, - выделывал разные «штучки», чтобы обратить на себя внимание, а когда стал взрослым респектабельным кабаном, весом чуть не в 100 кг, - по старой привычке все еще вставал на задние лапы и пытался обнять за плечи хозяина и потереться о его щеку своей огромной щетинистой башкой.

Когда мы приезжали к деду Жумахану, у него нередко гостили еще и прапраправнуки – всякий раз путаюсь, сколько пра ставить перед внуками почти столетнего старца! Они «ходили на головах», как говаривал дед, он унимал их рассказами о невероятном послушании кабанят. Если они приставали к нему, чтобы сажал их на коня впереди себя, он качал головой и укоризненно говорил: «Горе мне! Внуки мои и правнуки не имеют ни ума, ни души. Даже такое дикое и свирепое животное (и все уже знали, что последует рассказ о кабане), как презренный всеми кабан (правнуки прыскали в кулак), наперед знает, что думает и что чувствует человек, а мои внуки не догадались, что сегодня у меня ломит поясницу и что сейчас я задам этим сорванцам хорошую трепку!»

Малыши не отставали, и дед Жумахан в который раз рассказывал случай, когда он еще юношей отправился со своим отцом осмотреть островок, который славился особым «кабаньим» местом. Оба они и не думали стрелять, а только для порядка взяли с собой самопалы. Попав на островок, они тут же наткнулись на нескольких кабанов. Расстояние до них было не более ста метров. Наш дед, - тогда еще юноша, - напугался, но его отец сказал ему:

- Пойдем. Они знают, что мы не будет стрелять, и не боятся нас.

- Ну и что? – спросил Жумахан.

- А то, - ответил отец, - что раз не боятся, значит, не тронут!

- Ой, ата! Откуда им знать, буду я стрелять или нет! Я-то, конечно, не боюсь, но лучше пойдемте подобру-поздорову отсюда. Не понимаю я, почему вы так уверены, что они нас не тронут!

- Ладно, - усмехнулся старик, - раз не боишься, пойдем-ка к ним, сам увидишь!

Отступать было неудобно и пришлось пройти за отцом еще метров пятьдесят. И что же? Самый крупный из зверей, видимо вожак, тихонько хрюкнул и увел стадо чуть подальше. И каждый раз, как охотники проходили с полрасстояния до него, - ничуть не таясь и громко разговаривая, - стадо все время понемногу отступало, не переставая заниматься своим делом, то есть спокойно рылось в палой листве.

- Никогда бы не поверил, - сказал Жумахан. – Чтобы кабан увидел человека с ружьем и на него не набросился!

- А ничего удивительного, - сказал его отец, а Маратов прапрапрадед, - просто они чувствуют, когда кто им зла не желает, и такого человека не тронут. Вот ведь, уж на что щука жоркая и пощады не знает. А малая рыбешка чувствует, когда она сыта, и около самого носа у нее так и крутится. Зверь – он все понимает!

И еще рассказывал старик, отец Жумахана, а прапрадед Марата, что многие охотники, когда выслеживают дичь или когда взводят курок, стараются о своей добыче не думать. Потому что издавна считалось, что это испытанная примета, чтобы заполучить зверя.

Дед Жумахан говорит, что примета не так уж необоснованна. Ведь зверь обладает необъяснимым чутьем, подсказывающим ему намерения неприятеля. Разве дальние наши предки, собираясь на охоту, не чертили на своих дротиках поверженных зверей, богатую добычу и не изображали на стенах пещер «охотничьи мотивы», которые, по их разумению, должны были оказать магическое действие на будущую жертву охоты, заворожить ее, лишить силы?

Впрочем, дед Жумахан считает также, что у длинношерстных зверей, - к этой категории он относит и кабана с его щетиной, - длинные шерстинки или щетина выполняют роль радаров, улавливающих волну настроения противника.

Рассказ деда окончательно заставил всех нас «влюбиться» в кабана, и мы тут же принялись по своему обыкновению приукрашать услышанное и додумывать неуслышанное. Сопоставляя все, что нам было известно и все что нам хотелось придумать о храбром звере, наделенном столь необыкновенными свойствами, мы решили, что, наверное, кабан почти не пользуется «нюхом», потому что постоянно роется носом в земле, и ноздри у него всегда забиты. У кабана неплохое зрение и очень чуткий слух, при малейшем шорохе он готов к отступлению. Но тогда тем более поразительно, что, хорошо видя вооруженных людей и слыша их голоса, кабан на них не бросается. Значит, действительно загадочное «шестое чувство» подсказывает ему, когда люди для него безопасны?

И еще по мотивам рассказа деда Жумахана мы сочинили себе некую историю об одном незадачливом и гордом вепре и назвали этот рассказ:

«Случай, о котором мог бы рассказать «Крученое Копыто». – Его звали Крученое Копыто. Потому что, как это случается иногда у вепрей, у него одна половина копыта выросла больше, чем вторая и закрутилась вверх как коготь. Весу в нем было 160 кг, силы и отваги хоть отбавляй, но очень мешало копыто. След его найти было нетрудно, и потому ему приходилось быть вдвойне осторожным, а пропитание он находил куда труднее, чем остальные собратья.

Крученое Копыто отделился от матери не так давно. Из-за своей ущербности он не спешил уйти от семейства и видел два выводка младших братьев. Потом все они разбрелись кто куда, пришлось уйти и ему. На его участке тугая (лес, чаща) жил лис. Вепрь очень его уважал за выдающуюся способность ловко устраивать свои дела и добросовестно у него учился «как жить». Так же как и лис, Крученое Копыто питался зайчатами, слизняками, недобитой дичью, оставленной охотниками в лесу, особенно фазанами, которых здесь было множество. Их часто подстреливали, но не на смерть, и те иногда оказывались у самого его носа, так что «ешь – не хочу».

Охотников Крученое Копыто боялся. К счастью и те больше стреляли мелкую дичь, а когда вепрю грозила настоящая опасность, он вспоминал про своего друга лиса и, твердо веря в его уменье и удачливость, старался уйти от врагов какой-нибудь из дорожек, проложенных лисом. В переделки он попадал редко, потому что как-то умел угадывать появление опасных людей в тальнике. Прежде чем послышатся голоса и затопают сапоги, Крученое Копыто рысью уходил к болотцу, мягко ступая по папоротнику, на котором не остается следов, а там погружался в воду и тихонько плыл к одному заветному островку. Тут можно было переждать беду, надежно укрывшись в высоких камышах, и он старался как можно больше сжаться и действительно казался совсем маленьким, так что даже поверить было трудно, что такая громадина умещается на маленьком пятачке среди камыша. А теперь Крученое Копыто был голоден. Стояли морозы, земля застыла, так что ни до одной норы не доберешься, если даже и понадеяться, что удастся вырыть какого-нибудь жалкого грызунишку. Зайцы сидят в своих норах, на джуду год был неурожайный, так что одни личинки насекомых только и остались среди палых листьев. Еще любил Крученое Копыто свекольную ботву, но на фермы соваться не решался. Однажды в него пальнули крупной дробью – было очень больно, и рубец на бедре по сей день ныл.

Тем не менее, голод – не тетка, прижмет, так хоть куда пойдешь. И решил Крученое Копыто все-таки отправиться за ботвой. Он давно знал неподалеку одно селение, где даже картошку можно раздобыть, не то что ботву. Были у него на примете дворы, где под навесами хранятся мешки с картошкой, заготовленной, но еще не убранной в подполья на зиму. Такой мешок вспорешь клыком – и сыт на неделю вперед! Он знал, где заборы неисправны и можно пролезть в огород, знал и собак наперечет, какие на привязи, а какие ночью бегают по дворам.

Все обошлось, и, наевшись до отвалу, Крученое Копыто успел вернуться в свои папоротники, где решил залечь на день. Но не тут-то было. Послышался собачий лай; Крученое Копыто узнал его, это лаяла собака шолунды (разведчика-охотника), премерзкая задиристая шавка – лезет во все дырки. Но не шавка была страшна. Страшно было то, что шолунды вдруг вздумал прогуливаться в неурочное время. Это не к добру. Каждой щетинкой своей Крученое Копыто уже знал, что сейчас ему ничто не грозит, но завтра будет охота, и нужно заранее выбрать укрытие.

На этот раз он решил укрыться не в привычном болотце, уж очень было холодно, а в тугае. Туда охотники заглядывали не часто, и ему показалось, что там безопаснее. И вдруг случилось непредвиденное. Именно туда и направилась охота. Если собаки его учуют, он пропал! Скрыться здесь негде. И случилось! Сперва его действительно не учуяли, погнались за каким-то зайчишкой, но потом послышался хриплый, противный лай опытного пса, и вот уж вся свора тут: разношерстные, разномастные, малые и большие, тонкоголосые, тявкающие и визжащие, бухающие басовито старые псы, беспородная мелюзга и стройные гончие – все тут! Они настигли его на полянке в реденькой поросли «Кара сора» (черная трава), где прятаться невозможно, а самому из-за травы не видно всей этой мелюзги, кружившей около него.

Сперва Крученое Копыто подумал отступить. В общем-то, можно было еще удрать от своры. Но тут он вспомнил о шраме на бедре и о том, как в него стреляли дробью, и щетина у него на холке вздыбилась от ярости. Что ж, они ищут боя, - он готов и сразиться. Не так уж он безобиден – 160 кг литых мышц на прочном костяке и острые клыки, чуть не в 10 сантиметров каждый!

Первой бросилась на него несуразная небольшая дворняжка – крупное туловище на коротких кривых ногах, гладкая шерсть и пушистый хвост кренделем. Крученое Копыто поддел ее носом и перебросил через себя со вспоротым животом. Остальные собаки встали в нерешительности. Крученое Копыто топтался на месте по кругу, и никто больше не смел к нему подойти. И теперь еще можно было уйти, и Крученое Копыто опять было подумал об этом, но тут совсем близко послышались голоса и показался первый охотник с ружьем на плече. Вепрь опять вспомнил про дробь и в ярости ринулся на человека. Если ему удастся поддеть охотника на клыки – он спасен. И он просунул свое длинное рыло между ног остолбеневшего от неожиданности человека и тот полетел вверх и упал на спину. Путь к жизни свободен! Там невдалеке небольшой ров, прыжок – и вот уж Крученое Копыто на той стороне, теперь – перемахнуть через холм и беде конец. Но на холме – никакого укрытия, ни рощицы, ни куста. Крученое Копыто на нем как жук на тарелке, если прицелиться – не промахнешься. Но тот позади уже не выстрелит, вепрь знал, что расправился с ним начисто. Теперь он был почти спокоен. Как вдруг… грянул выстрел, и Крученое Копыто почувствовал сильный толчок в спину. Потом споткнулся и уткнулся рылом в землю. Попробовал встать, но ноги стали мягкими и не желали его нести. В голове звенело, он все видел, все слышал, только не мог двигаться.

Тут налетели собаки. Кто-то больно хватал его за рыло, кто-то впился клыками в уши, а какой-то крохотный собачонок ухитрился куснуть его за самое чувствительное место около ляжек. И это спасло зверя. Он вскочил как ужаленный, покачиваясь пытался уйти. На пути его стояли люди. Они больше не стреляли, а только смотрели с удивлением на эту громадину, которая медленно, шатаясь, пыталась добраться до рва с водой. Они дали ему спуститься в воду. Все равно теперь не уйдет – не бывает так, чтобы серьезно раненый вепрь ушел так далеко. Но Крученое Копыто не стал вылезать по ту сторону рва. Он нырнул и шел под водой, постепенно приходя в себя и набирая сил. Когда люди наверху поняли, что он от них уходит, было уже поздно. Он уплыл далеко и выскочил из воды, чувствуя, что спасен.

На виду у изумленных и растерявшихся охотников, для которых он был теперь недосягаем, Крученое Копыто бежал к своему болотцу и с наслаждением в него погрузился. Холодная вода сразу облегчила боль. Беда миновала. Но оставаться тут он больше не желал. Окончательно придя в себя, он галопом помчался через рощу, вышел на равнину, поскакал через поля. Потом какие-то люди говорили, что видели этакое черное чудище, которое неслось во весь опор к реке. Больше он охотникам не попадался. О нем рассказывали всякие небылицы, будто он бежал с простреленной насквозь головой, будто у него на бегу вываливались внутренности, будто был он весом не менее 200 кг, и чего только не болтали…

Он жил на маленьком полуострове, поросшем тальником, и людские пересуды его не смущали.

Ему было все равно, лишь бы никогда больше не встречаться с людьми!

БИЗОНЫ И БУФФАЛО БИЛЛ, ГЕРОИ ПЕРВЫХ ВЕСТЕРНОВ

В книгах, столь насыщенных «всадниками без головы», пионерами, фургонами, золотой лихорадкой, необыкновенными «подвигами» пресловутого Буффало Билла, ничего не сказано о не менее красочных героях Американских прерий – бизонах.

Нас так покорили маленькие «звериные биографии», что мы всерьез взялись за изыскания в области истории, образа жизни, перипетий и гибели разных видов животных. Среди них – удивительный бизон. Так что, исправим несправедливость.

Горбатый бык, буйвол, бизон и его повадка. – Когда в Мексике впервые высадились испанцы, а англичане впервые попали на берега Чезапик Бей, первым делом они начали вспоминать, что писали о разных неведомых краях Александр Македонский и Марко Поло, и все ими виденное пытались сопоставить с описаниями этих великих людей. Потому, встретив на своем пути бизона, они тут же отождествили его с буйволом и так его и назвали, а с их легкой руки и в английский язык бизон вошел как «баффелоу» (buffalo), что значит буйвол.

Первые сведения об американском бизоне приведены в «Истории Индии» Гомарры /Historia da los Yndias/, опубликованной в 1554 году в Сарагоссе. Автор описывает его, как «редкостную разновидность мексиканского быка, с искривленными плечами, горбом на спине как у верблюда и гривой как у льва». Отсюда и пошло данное бизону имя «карабао», то есть по-испански «горбатый бык».

Американский бык – огромный зверь. Он весит чуть не 900 килограммов, а высотой – два метра. Анатомия его весьма своеобразная: у него 14 ребер, в отличие от прочего рогатого скота, которому их дано 13, а уж у индийской священной коровы - их всего 12. Шкура у бизона темно-коричневая, но весной постепенно светлеет. Некоторые охотники описывали пегих бизонов, а у американских индейцев существует культ белого бизона. Сперва белого бизона считали мифом, но потом оказалось, что он действительно существует, хотя встречается примерно один на миллион.

Бизон – животное интересное также своими повадками. Это очень медлительный и флегматичный зверь и притом, несмотря на устрашающую внешность, совершенно безобиден, не отличается и сообразительностью, что часто приводило целые стада к полному истреблению. Охотники-индейцы рассказывают, что стоило им приметить стадо бизонов, как они устраивали засаду и часами отстреливали зверей, пока не перебьют всех до одного, причем бизоны не пытались ни сопротивляться, ни бежать; их как будто даже не беспокоило то, что рядом лежали груды только что убитых собратьев.

Бизоньи стада кочуют очень редко и решаются на переселение только при явственной опасности, которая сразу же ввергает их в панику, вопреки флегматичному нраву. Тогда все стадо срывается с места и мчится галопом, так что под копытами лавины гигантов дрожит земля. Очевидцы описывают такие переселения как зрелище, подобное стихийному бедствию. Но и в такие минуты медлительность и скудность бизоньего воображения могут их погубить. Тогда с животными происходят всевозможные бедствия, и они погибают тысячами. Так, в 1867 году большое стадо бизонов пыталось перейти через реку Платта во время мелководья. Но неповоротливые звери вязли в илистом дне, на упавших набегали волнами их собратья. Они не соображали, что нужно переждать, пока на берег вылезут первые попавшие в беду. Переход превратился в катастрофу, огромные звери падали друг на друга, удушенные и затоптанные, так что через несколько часов русло реки шириной в 1600 метров было забито мертвыми бизонами.

Как бизоны линяют. - Весной бизоны линяют и очень страдают от насекомых. Бросаются на траву, катаются на спине, с наслаждением «купаются» в глинистых или болотистых ямах. Во время линьки бизонам необходимо обо что-нибудь чесаться, чтобы избавиться от густой омертвевшей шерсти. Если встречается дерево, животные считают, что им повезло! Чего никак не скажешь о самом дереве, потому что вскоре оно валится как подрубленное под напором чешущихся бизонов. Так что в зоне их распространения деревьев не видно, именно из-за этой «пагубной страсти». Когда на «Диком Западе» появились первые телеграфные столбы, никто не беспокоился о высоте, на которой должны быть расположены провода. Столбы стояли на пустынной равнине, ничто им, казалось, не угрожает. И вдруг телеграммы перестали поступать, провода оказались сорванными, столбы сломанными. И каково же было изумление комиссии, расследовавшей причину повреждений, когда она обнаружила, что бизоны облюбовали телеграфные столбы, чесались о них и рвали довольно низко висящие провода.

Бизон – хранитель традиции. – Если бизон выбирает место для водопоя, то это – навсегда. На водопой звери идут обычно стадом и всегда по одной и той же тропе, так что со временем она превращается в удобную утрамбованную дорогу. Такой традиционализм бизона очень помогал первым поселенцам. Чтобы найти питьевую воду, они наблюдали за бизонами и шли по их стопам. Бизон не станет пить плохую воду, и пионеры спокойно делили водопой со стадом.

В поисках наиболее удобной дороги они опять-таки находили бизонью тропу и уверенно шли по ней вперед и вперед – известно, что бизон не любит утруждаться спусками и подъемами, так что тропа тянется по ровному месту на десятки километров. Более того, надежность бизоньих троп учитывали при прокладке первых железнодорожных линий, так что железнодорожный путь Балтимора – Огайо проходит через горы там, где сотни лет проходили бизоны. Другая магистраль вдоль реки Платта до самых Скалистых гор, тоже дублирует бизонью тропу.

Обреченные. – По свидетельству американского писателя Тоунсенда в 60-х годах XIX века бизоны водились в прериях во множестве. Автор «Путешествия через Скалистые Горы» был изумлен: «Стадо целиком покрывало равнину, насколько глаз мог охватить ее взглядом», а точнее на протяжении 13 километров. В форте Ларид сохранилась запись со слов охотников, которые якобы встретили стадо бизонов, сплошь покрывавшее равнину в 60x40 километров.

Но свидетельства о большой численности бизонов обманчивы. Касаются они, видимо, лишь отдельных «островков», где волею случая животные еще сохраняли относительную безопасность. Известно, что в Пенсильвании последний бизон был убит еще в 1799 году, а в огромном штате Нью Йорк – в 1803 году. К 1820 году к востоку от Миссисипи бизоны были полностью истреблены.

За что их убивали? Что привлекало охотников в безобидных гигантах? В первую очередь шкура. Из нее делали мужские шапки, теплые сапоги, мехом внутрь, живописные покрывала для диванов, ковры. В большом ходу были нарядные индейские одеяла-плащи из бизоньей шкуры. Простодушные индейцы охотно продавали такое одеяло за полкилограмма сахара. Предприимчивый купец вез покупку до ближайшего города, где сбывал ее уже за 10 долларов, а туристы платили по 50 долларов за такое индейское одеяло и особенно ценили украшенные искусной вышивкой, изображающей сцены охоты, оружие, животный орнамент и живописные символы солнца.

В 1870 году торговля шкурами достигла апогея. Отдельные торговые предприятия сбывали в год до 250 тысяч шкур. По прерии рыскали партии охотников, число коих превышало численность сохранившихся бизонов. Пять тысяч охотников-профессионалов промышляли на равнине, а кроме них еще охотились на бизонов туристы, охотники-любители, которым нравилось безопасно и безнаказанно убивать огромного зверя. Туристы шкурами не интересовались. Они вырубали «на память» рожки бизона или вырезали только язык, который считался «лакомым кусочком», а убитое животное оставляли в прериях на съедение волкам. В тридцатых годах XIX столетия принц Макс Цу Вид посетил Северную Америку и оставил любопытный дневник путешествия. В нем сказано: «В форте Юнион за последний год сбросили в реку 42 тысячи бизоньих шкур. Только в этом форте за год в пищу идут 600-800 бизонов, и то же самое делают в остальных фортах. Индейцы же существуют единственно за счет этих животных и продают их шкуры, после того как обеспечат себя одеждой, различной утварью из кожи и меха. Служащие Компании Фур стреляют бизонов единственно для своего удовольствия, без малейшей нужды, только чтобы полакомиться бизоньими языками».

Ничего удивительного, что в форте Юнион сбрасывали в реку шкуры бизонов. Рынок был ими наводнен, везти их на продажу уже не стоило. По торговым записям, в Чайене (Вайоминг) стоял склад длиной 55 метров, шириной 20 и высотой 10 метров, доверху набитый шкурами, и владельцы его тужили: шкуры все прибывали, а спрос на них все падал. За шкуру бизона платили не более доллара, убивать бизонов – никакой выгоды. И тем не менее, истребление продолжалось.

Герой вестернов Буффало Билл. – Мы проследили за судьбой американских бизонов до семидесятых годов XIX века, когда в Америке начинается строительство железных дорог. И тут пора задать вопрос: знакомы ли вы с Буффало Биллом? С тем самым, который «украшает» своими подвигами страницы бесчисленных тонких и толстых книжек об охотниках, индейцах и бешеной стрельбе. Книжки эти были усладой детства наших предков. Буффало Билл был их излюбленным героем – этакий молодец в широкополой шляпе, весь увешанный оружием, окруженный ореолом славы и ужаса, который он вселял в «краснокожих». Конечно, наши прадедушки никак не думали, что Буффало Билл действительно существовал, ел, пил, ездил верхом, действительно стрелял бизонов, за что и получил кличку «буффало», и вел довольно темную и неприглядную жизнь на самой грани предательств и преступлений.

А между тем, он –персонаж вполне реальный, звали его Уильям Коди и родился он 26 февраля 1846 года в Скотт Каунти. Отец его погиб где-то в Канзасе в одной из пограничных стычек, которые тогда были повседневностью, а Билл долго скитался по Прериям, то сопровождал обозы с товарами, то участвовал в отстреле бизонов. Однажды ему удалось за один день забить 69 животных против 46, которых застрелил его соперник и конкурент, за что победителю и была присвоена кличка «Буффало Билл». Участвовал он и в постройке железнодорожной магистрали Юнион Пасифик в качестве снабженца. Компания Канзас Пасифик, которая взяла на себя постройку магистрали, заключила с ним контракт, по которому «В. И. Коди, по прозвищу Буффало Билл, обязуется поставлять мясо рабочим во время стройки».

И действительно, по записям числится 4864 бизона, забитых и предоставленных им Компании в течение одного года. Наряду с несметным количеством диких козлов и антилоп. Потом Коди был надсмотрщиком на стройке. Весной 1897 года он подписывает новое соглашение с компанией и «обязуется за плату в 500 долларов в месяц снабжать рабочих Компании Канзас Пасифик необходимым количеством мяса». Сохранилась запись: «Когда Коди отправлялся стрелять бизонов, он имел обыкновение гнать своего коня до самого вожака стада, которого он тут же подстреливал. Остальных бизонов он подталкивал влево, пока они не начинали идти кругами. Он спокойно разъезжал между кругами бизонов и стрелял их по одному, пока не приканчивал все стадо».

Во время постройки названной магистрали американские бизоны, обитавшие в Прериях, разделились на северное и южное стада.

Первым погибло южное стадо. – Когда оно двинулось к Техасу, охотники буквально преследовали зверей по пятам. Из открытых окон поездов пассажиры для забавы стреляли в мирно пасущихся животных. В таких забавах участвовал нередко и Буффало Билл. Трупы бизонов лежали вдоль железнодорожной колеи, разлагались и отравляли зловонием воздух прерий. Пассажиры затыкали носы, плевались, чертыхались и проклинали «смердящих тварей», и снова стреляли, и побивали рекорды, которые, по записям очевидцев, достигали 250 убитых бизонов в день на одного проезжающего. На знаменитом пути Санта Фе, на расстоянии 20 километров от пути лежали груды бизоньих костей. Продавали и кости. Подсчитали, что из ста бизонов получается одна тонна костей. А высота костяных завалов – не менее 4 метров, ширина и того более, так что барыши от их продажи получались немалые, ибо тонна костей стоила от 8 до 12 долларов. Кости отправляли на Восток. Здесь они служили для удобрения полей, их них делали гребни и пуговицы.

В 1878 году от всего южного стада осталось всего четыре бизона. Они удрали в испанские Льянос Эстакадос, или Стейк Плейнс, но в 1889 году и эти последние могикане южного стада погибли.

Северное стадо постигла та же участь. – Профессиональные охотники «потрудились», так что в 1883 году по долине Каннодал Ривер сиротливо бродила маленькая группка бизонов. Не уцелела и она. Осенью того же года Великий Вождь индейцев по имени «Сидящий бык» объявил зимнюю охоту, во время которой за один день было убито более тысячи животных. И к осени следующего года в Северной Дакоте не осталось ни одного. В 1890 году, по записям Буффало Билла, в Прериях еще сохранилось 600 бизонов. Всего 600 из 60 миллионов, которые упоминались в подсчетах 1700 года!

Что говорит Жорж Кэтлин. – В 30-х годах XIX века художник Жорж Кэтлин посвятил целый ряд своих работ индейскому народу, - тем самым «краснокожим», с которыми лихо расправлялись «герои» типа Буффало Билла. Кэтлин долго жил среди индейцев, которые любили его и вполне ему доверяли, так что он сумел познакомиться с их образом мыслей и обычаями. Художник оставил ряд записей об индийских племенах Северной Америки, в которых подчеркивает, какое значение имел для индейцев бизон: «Кто сам не жил среди индейцев, - пишет Кэтлин, - и пристально не всматривался в их нравы и обычаи, тот и представить себе не может, насколько целесообразно умеют они использовать каждую часть бизоньей туши. Мясо в том или в ином виде используется для еды, и это почти единственное питание индейца. Шкуры дубят и делают из них покрышки вигвамов и теплые одеяла. В невыделанном виде кожи идут на производства каноэ, седел, уздечек, лассо и веревок. Мозг животного используется для дубления шкур, из рогов выделывают ложки, из костей – остов седла, боевые булавы и скребки для выделки кож. Кости разбивают, чтобы получить костный мозг. Сухожилия идут на тетиву для луков и для укрепления сводов вигвама, они служат так же в качестве ниток, с помощью которых индейцы шьют свою одежду или нанизывают на них стеклянные бусы. Кости и копыта вываривают и получают клей, которым крепят острие стрелы к древку. Из длинной шерсти, покрывающей голову и плечи бизона, плетут уздечки и поводья, а хвостом пользуются как опахалом, защищая себя от мух».

Другие путешественники тоже описывали изобретательность индейцев и их умение рационально использовать все, что могла дать им туша бизона. Известно, что из шкуры бизона делают не только одежду и покрытие для жилища, в невыделанном виде шкура используется в качестве сосудов для хранения пищи и даже в виде «кастрюль», в которых хорошо сохраняется горячая еда. Из рогов делают красивые чаши для питья, украшают ими и головные уборы воинов. Используется даже навоз, из которого индейцы делают топливо, очень калорийное и горящее ярким пламенем. Такое топливо в Прериях называли «индейским угольком» и «углем Прерии», причем белые колонисты им охотно пользовались и ценили его.

Индейцы веками жили в тесном содружестве с бизоном. Слово «содружество» звучит не парадоксально, ибо если индейцы ежегодно убивали сотни тысяч животных, делали они это со всей осторожностью и мудростью людей, жизнь которых неразрывно связана с окружающей природой и находится от нее в самой тесной зависимости. Индейцы не воспринимали забитых зверей как добычу в спортивном состязании, они как бы выполняли миссию отбора, возложенную на них самой природой. Но появились европейцы с их несравненно более смертоносным оружием и несравненно менее нравственным подходом к явлениям природы, чем у индейских племен. Как только нога первого европейца ступила на землю только что открытого континента, судьба бизонов была предрешена роковым образом, так же как и судьба коренного населения этой земли.

Этот проклятый вопрос! – Взаимоотношения белых колонизаторов с местным индейским населением долгое время иначе не называли. «Проклятый индейский вопрос!» - разводили руками пришельцы, удивляясь упорству, с которым аборигены не желали безоговорочно отдать себя на милость непрошеных гостей. «Индейский вопрос» решали по всякому. Охотились за скальпами индейцев и привозили экзотические сувениры изумленным европейским родичам. Спаивали индейцев «огненной водой» и отбирали у них кров и землю. Устраивали массовую резню без поводов и объяснений. В расправах с местным населением немаловажную роль играл и Билл Коди, по кличке Буффало Билл. Он же и надоумил американских военных лидеров, руководящих операциями по истреблению индейцев, что верный путь избавиться от коренного населения – прежде всего истребить источник их существования, то есть бизонов. Американцам идея понравилась. Большой друг Буффало Билла, генерал Фил Шеридан учредил даже орден, которым награждали самых выдающихся охотников за бизонами. На этом ордене изображен поверженный во прах умирающий индеец – красноречиво и лаконично! Такой орден достался и Буффало Биллу, который впоследствии демонстрировал его в Вене, куда в 1883 году возил нечто вроде цирка с четырьмястами участников представлений и пятьюстами лошадей. Ясно, что после того, как истреблены были бизоны, «укрощены» индейцы и «Дикий Запад» перестал быть диким, Буффало Билл остался не у дел. Собрав свой цирк-ревю, он долго колесил по Штатам, потом в полном составе погрузил людей и зверей на 16 кораблей и в 80-х годах XIX века посетил Европу, где дал 680 представлений в 140 городах, в том числе и в Вене.

Но вернемся к индейцам. Истребление бизонов действительно привело к уничтожению мужественного народа, что и предрекал Жорж Кэтлин: «Этот интересный народ, с его охотой, языком, нравами и обычаями, вполне мог бы сохраниться, а вместе с ним выжили бы и бизоны, если бы принята была система невмешательства. Но этого не сделали, и судьба бизона предопределена, а с его уничтожением неизбежно погибнут обитатели этих обширных просторов, которые не располагают иными средствами к существованию. Печально и отвратительно, что цивилизованный человек, который окружает себя всевозможной роскошью и комфортом, отбирает у индейцев ежегодно от 150 до 200 тысяч бизоньих шкур».

«Бизоний вопрос». – Со временем со всей остротой возник и этот вопрос. Ибо, наряду с Буффало Биллом, в Америке жили Жорж Кэтлин, Фенимор Купер, Томас Кол и им подобные. Они не думали об охотничьей славе, об орденах за «усмирение» индейцев и не покупали скальпов в качестве сувениров. Встревоженным взглядом взирали они на прекрасный мир, где в идеальном равновесии жил древний народ, живописная растительность и могучие, выносливые и вместе с тем кроткие звери, которые безотказно служили человеку. В этот прекрасный мир вторглось жестокое и безумное разрушение, которое грозило полным уничтожением и людям, и природе. С болью и возмущением искали они выхода. Так, в 1832 году Кэтлин пишет: «Каким благом было бы для Америки, если бы удалось сохранить для потомков всю дикую красоту этой природы и естественной жизни индейского народа. Как необходимо было бы создать национальные заповедники, где в первозданной своей прелести сохранились бы и люди, и звери, в привычном, дружественном для них окружении. О, если бы принята была система невмешательства!»

Но, помимо мечтателей, которых волновала угроза уничтожения индейского народа и окружающей его природы, были также и люди практичные, по-своему интересовавшиеся сохранением бизонов. Многие еще в шестидесятых годах XIX века поняли, что неразумно полностью уничтожать столь ценный и полезный для человека вид животных, и подумывали о том, как заполнить огромные бреши, созданные в бизоньих стадах слишком ревностными охотниками. Некий Джеймс П. Свейн из Вестчестера в штате Нью-Йорк пытался скрестить бизона с коровой и получил интересные гибриды, которым передались свойства обоих видов. Животные нового вида отличались выносливостью бизона, коровы давали удивительные удои, молоко было сладковатым и очень жирным, животные были настолько спокойными и безопасными, что стада могли пасти даже дети. По сей день этот гибридный вид фигурирует в словаре Вебстера под особым названием, слово тоже гибридное, - соединяющее понятия «крупный рогатый скот» и «буйвол», - как принято было называть бизона.

К 1900 году уже существовал Национальный парк или заповедник в Йелоустоне, но хотя он и находился под охраной правительства, браконьеры почти начисто уничтожили маленькое стадо бизонов, которое там водилось, - в заповеднике осталось всего 20 животных.

Буффало Джонс, о котором книг не писали. – В 1902 году канзасцу Чарльзу Дж. Джонсу Американский Конгресс присвоил звание смотрителя Йелоустонского парка. Одним из первых поручений, которое он получил, была покупка бизонов на специально отпущенные конгрессом средства. Чарльз Джонс очень серьезно относился к своим обязанностям и понимал всю важность поставленной задачи. Зная, что речь идет, по сути, о спасении вида, показал чудеса предприимчивости, за что и был прозван Буффало Джонсом. Этот «Буффало» отчасти исправил то, что натворил герой первых вестернов. Ему удалось отыскать у частных лиц 22 бизона, которых он торжественно водворил в свой заповедник. В то же время другой энтузиаст, директор нью-йоркского зоопарка доктор Уиллиамс Т. Орнадэй, располагал в своем зоопарке шестнадцатью головами, с помощью которых и решил восстановить оклахомское стадо бизонов. Доктор Орнадэй не получил клички «Буффало», хотя немало потрудился для того, чтобы восстановить численность почти вымершего вида. В 1905 году он создал «Американское общество по охране бизонов», затем в Монтане в 1909 году появился «Бизоний парк».

Казалось, все идет хорошо, и бизоны спасены. Но тут вмешались дельцы-скотоводы и потребовали, чтобы в заповедники и парки, где содержались только бизоны Общества по их охране, поместили и другие виды скота и открыли бы к нему свободный доступ населению. Скотоводы решили, что заповедник может служить отличной выставочной площадкой, где удобно будет рекламировать выращиваемые ими виды крупного рогатого скота, находить покупателей, совершать сделки, одним словом, заповедник с бизонами казался им непроизводительной затеей чудаков, и они предлагали поставить предприятие на «здоровую, истинно американскую основу». В 1918 году «Обществу по охране бизонов» пришлось выдержать серьезную борьбу с дельцами, но заповедник остался закрытым для крупного рогатого скота и для их владельцев, чем, по сути дела, бизоны вновь и еще раз были спасены от вымирания.

Сейчас в США обитает около 10 миллионов бизонов. По некоторым данным их даже не 10, а 30 миллионов. Показательно, что теперь вновь разрешен отстрел бизонов, конечно, в крайне ограниченном количестве, с целью сохранения экологического равновесия.

Но если в защите от истребления нуждаются даже гиганты, то как же спастись маленькому доверчивому, похожему на плюшевую игрушку, «непьющему» медвежонку, жителю эвкалиптовых рощ?

<<Назад  Далее>>